все-таки не артобстрел. Мне бы только проскочить сквозь подсобку, вынырнуть в Конном переулке, оттуда – через дорогу наискосок. А там и фаст-фуда пожиже, и народа поменьше, и дворов проходных в ассортименте – сколько душе угодно.
Главное, чтобы дядя Леня меня не заметил. Хоть бы он смотрел в другую сторону. Хоть бы он вышел на кухню или в туалет… Мимо широкой натуры Бессараба так легко не проскочишь… Господи, ну пожалуйста, сделай так, чтобы хозяина не было сейчас в зале.
Его и не было в зале. Хозяин «Блиндажа» возник прямо в дверях.
Боже всемогущий, ты чертов мошенник! Я не об этом тебя просила!
– Яночка, дорогая! – Бессараб распахнул свои объятья. Самые добрые его побуждения напрочь перекрыли мне дорогу.
Мой план летел в тартарары. Скверно, Янка, ух как скверно!
Вперед, внутрь «Блиндажа», теперь нельзя – на пути дядя Леня, а это две руки нараспашку, одна нога и протез. Назад, обратно в толпу, тоже нельзя – там киллер, в лапы к нему неохота. Направо опять-таки нельзя – там стена, об которую я могу только лбом…
И где она, свобода выбора, где? Из всех моих законных прав осталась одно-единственное: бежать налево.
Оттолкнув какого-то придурка с пончиком, я метнулась налево – да так резко, что в глазах у меня потемнело, а в ушах зазвенело.
Ничего, пройдет. И-раз, и-два, и-три!.. Целых три секунды я двигала ногами, не обращая внимания на звон в ушах. А когда обратила, звон этот уже вплотную накатывал на меня спереди. Вместе с огромным, как линкор, красно-белым трамваем… Ой!
Богу богово, но трамваев на Шаболовке никто не отменял. Я вдруг сообразила, что мчусь, как ненормальная, по рельсам. По инерции. Навстречу судьбе. И ни я, ни даже вагон не успеем изменить курс.
Такая смерть в XXI веке – глупость, ужасная архаика. Все равно что угодить под бивень мамонту. Как же обидно-то, а? Неужели все это– со мной? Кондуктор, нажми на тормозаааааа…
В то мгновение, когда Яна Штейн уже намылилась свалить в мир иной, меня безжалостно рванули за руку и задержали в этом.
И-э-эх, больно как! В плечо ударила молния, челюсти отбили степ, а левая кроссовка осталась на моей ноге только чудом.
Я слетела с трамвайных путей намного быстрее, чем пуганая ворона – с любимого куста. Вагон и моя левая лодыжка разминулись на считанные миллиметры. Вагоновожатый, потрясая кулаком, что-то беззвучно заорал мне из-за стекла кабины. Дзынннннь! Дриннннь!
Красно-белый линкор на колесах, не переставший истерично трезвонить, с громким металлическим дребезжаньем пронесся мимо моего уха и уволок всех пассажиров в сторону Серпуховского вала.
Мой спаситель оттащил меня на другую сторону улицы – как можно дальше от трамвайных путей. Лишь после этого он выпустил наконец мою онемевшую руку и очень вежливо поинтересовался:
– Скажите, пожалуйста, здесь так принято бежать от человека, который просто называл вас по имени? Это есть русский обычай?
При ближайшем рассмотрении киллер