еще не успели обосноваться в городе, а украинцы уже взялись за самую грязную работу. За это погромное лето во Львове от рук украинцев погибли больше 6000 евреев. Наряду с заранее спланированными нападениями по всему городу происходили и мелкие инциденты. Тысячи отдельных эпизодов жестокости сливались в вакханалию насилия и издевательств. Украинские юнцы избивали евреев-мужчин палками, с мясом выдирали у них бороды, преследовали их до дома, грабили квартиры, прежде чем передать хозяев в руки немцев. Они терроризировали еврейских женщин, потому что знали, что немцы закроют глаза на эти преступные выходки, а то и поддержат их.
В июле 1941 года, отчасти в отместку за убийство бывшего украинского лидера Симона Петлюры, украинцы уничтожили больше 5000 евреев. Позднее, на уроках истории, мне расскажут о Петлюре. Это был знаменитый социалист, возглавлявший Украину во время Гражданской войны в России. Во время его правления в результате погромов погибли почти 100 000 украинских евреев. Говорят, он лично санкционировал эти погромы, считая их способом сплочения украинского народа[1]. Спустя годы на одной из парижских улиц к нему подошел еврей и трижды выстрелил в упор, восклицая с каждым выстрелом:
– Это тебе за погромы. Это тебе за убийства. Это тебе за кровь невинных жертв.
Мой отец всегда верил, что погромы 1941 года были своеобразным отложенным откликом на этот акт возмездия, попыткой свести счеты.
Украинцы собрали всех видных представителей львовского еврейства (представителей буржуазии и интеллигенции, лидеров еврейских общин) и передали их немцам. Они работали по заранее составленным спискам, вычеркивая из них имена захваченных евреев. Я наблюдала за событиями из своего окна и, даже будучи совсем маленькой, осознавала ужас происходящего. Мне, конечно, запрещали на это смотреть, но я не могла удержаться. Я видела, как украинцы помогают немцам вытаскивать евреев из домов на улицы, где потом их либо расстреливали на месте, либо грузили на машины и везли в Пяски – песчаные карьеры к северо-западу от города. В тот момент лагеря на Яновском тракте[2] еще не существовало, но признанных нетрудоспособными евреев уже начали массово отправлять в концлагерь в Белжеце[3].
Прошло несколько недель, и немцы полностью реорганизовали жизнь города. Всем евреям было предписано, выходя на улицу, надевать на рукав белую повязку со звездой Давида. С 6 вечера до 6 утра был введен комендантский час. Евреи могли покупать продукты и предметы первой необходимости только в специальных магазинах, только с 2 до 4 часов дня и только по ценам, которые устанавливали назначенные немцами украинские управляющие.
Мне не довелось своими глазами увидеть, как менялась жизнь города в первые дни немецкой оккупации, потому что я в это время не выходила из дома. Мы с мамой и братом сидели в квартире на улице Коперника, и я знаю только то, что наблюдала из наших больших окон. Как-то вечером немцы пришли обыскивать наше здание. Сначала они постучали в дверь