страх, и это меня обеспокоило, поскольку испуганные люди могут совершить нечто, расходящееся со здравым смыслом. А это обычно означает хлопоты для них самих и всех, кто окажется в их обществе.
– Послушай меня внимательно, – начал я. – Девушка – родственница одного аристократа. Потерялась много, много лет назад и не помнит почти ничего из своего прошлого, а то, что она – именно та, кто мне нужен, я узнал лишь по знаку, по татуировке на ее плече. Мы оба понимаем, что она не в себе, но мой наниматель обещал за нее большую награду. Действительно большую. И если ты мне поможешь, то я позабуду не только о процентах, но и о том, что ты меня оскорбил. Понимаешь?
– Не знаю, зачем я это сделал, – отозвался он миг спустя. – Не знаю, зачем я тебя тогда обманул. Все эти годы, каждый день… – он нервно повел плечами. – Оно того не стоило, – добавил.
– Наверняка не стоило, – согласился я, глядя ему в глаза. Он поспешно отвел взгляд. – Но теперь – забудь об этом. Помоги мне, и я исчезну из твоей жизни навсегда.
– Ладно, – вздохнул он. Тряхнул головой, словно был лошадью, отгоняющей надоедливых мух. – Поспешите, скоро ужин.
Но не ушел, задержался на пороге.
– Мордимер? Ты поклянешься…
– Лжесвидетель хочет верить клятве? – оборвал я его. – Разве святой Павел не сказал: «Посему, отвергнувши ложь, говорите истину каждому ближнему своему»[10].
– У меня новая жизнь, – сказал он плаксиво, не глядя мне в глаза. – У меня женщина, у нас будет ребенок…
– Я растроган! – широко развел я руками. – Бог мой, как ты меня растрогал, Козоёб! Так сильно, что я изменил свои планы! Вот что я решил: если не поможешь мне, я не стану причинять тебе боль, пока не позволю увидеть, как умирает твоя женщина. И пока не позволю услышать, как она горячо молит меня о жизни.
Я шагнул к нему, ухватил за воротник.
– Будь умненьким – и ничего ни с кем не произойдет, – прошипел ему. – Я хочу отсюда выбраться, как только представится возможность. Помоги мне – и дождешься рождения наследника. Помешай – и увидишь, как я вырезаю плод из твоей женщины. Ты все понял?
Конечно, я не сделал бы ничего подобного. Говорите о Мордимере Маддердине, инквизиторе Его Преосвященства и вашем покорном слуге, что пожелаете, однако никогда не обидел бы я женщины в доброй надежде. Ибо женщина, что носит плод, пребывает под защитой Господа. И сколь бы отвратительным существом я стал, когда б этого не уважил?
К счастью, Козоёб ничего не знал о моих убеждениях и поэтому побледнел.
– Молю, – простонал.
– Ты не моли, а просто будь умненьким, – ответил я.
Возвратился в комнату. Вампирица все еще плескалась в воде, и, казалось, купание ей и вправду приятно.
– Я принес ножницы, – я поднял инструмент к свету, поскольку не хотел, чтобы она подумала, будто я что-то скрываю.
– Нож-ни-цы, – повторила она, словно вспоминая значение этого слова.
– Чтобы обрезать твои волосы, – пояснил я. – Могу?
Она смотрела на меня жалостливо. Я приблизился.
– Отрастут, –