Мировые религии. Индуизм, буддизм, конфуцианство, даосизм, иудаизм, христианство, ислам, примитивные религии
препятствующих нашей жизни, им не было бы конца. Нам недостает силы и воображения, чтобы осуществить свои мечты; нас одолевает скука, мы заболеваем, мы глупы. Мы терпим неудачи, и они нас обескураживают; мы стареем и умираем. Списки такого рода можно продолжать до бесконечности, но в этом нет необходимости, так как все специфические ограничения сводятся к трем основным. Мы ограничены в радости, знании и бытии – трех вещах, которых на самом деле хотят люди.
Можно ли преодолеть преграды, отделяющие нас от них? Оправдано ли стремление качественно иной жизни, чтобы она, утратив ограничения, поистине заслужила бы право называться жизнью?
Начнем с препятствий на пути к нашей радости, которые можно разделить на три подгруппы: физическая боль, раздражение оттого, что желаемое не осуществляется, и скука от жизни в целом.
Физическая боль – наименьшая проблема. Поскольку интенсивность боли отчасти объясняется страхом, сопровождающим ее, победа над страхом способна в то же время избавить от боли. С болью можно также смириться, если у нее есть цель, – так пациент радуется возвращению жизни и ощущений, пусть даже болезненных, в замерзшей руке. Боль можно и превозмочь во имя насущной цели, как, например, во время футбольного матча. В исключительных случаях, когда боль бесполезна, ее можно приглушить с помощью медикаментов или контроля над ощущениями. Рамакришна, великий индуистский святой, или гуру, умер в XIX веке от рака гортани. Врач, который осматривал его на последних стадиях болезни, ощупал отмирающую ткань, и Рамакришна вздрогнул от боли. «Подождите немного, – попросил он, потом добавил: – Теперь можно», и уже не сопротивлялся манипуляциям врача. Пациент сосредоточил внимание в точке, куда почти не достигали нервные импульсы. Тем или иным способом можно, по-видимому, дойти до состояния, в котором физическая боль перестает представлять значительную проблему.
Более серьезна психологическая боль, возникающая из-за неосуществимости конкретных желаний. Мы хотим выиграть турнир, но проигрываем. Хотим прибыли, но сделка расстраивается. Повышение достается нашему конкуренту. Мы бы не прочь получить приглашение, но нами пренебрегают. В жизни так много разочарований, что мы готовы предположить, что они составляют неотъемлемую часть человеческого удела. Но на поверку оказывается, что у разочарований есть нечто общее. Каждое препятствует ожиданиям эго конкретного человека. Если бы у эго не имелось ожиданий, для разочарований не было бы причин.
Если все это выглядит как избавление от болезни путем убийства пациента, ту же точку зрения можно представить в позитивном ключе. А если расширить интересы «я» настолько, что мы посмотрим на человечество почти с точки зрения Бога? Тот, кто взглянет на все в свете вечности, станет объективным к себе, сумеет принять и неудачу, и успех в потрясающей человеческой драме «да» и «нет», положительного и отрицательного, действия двух противоположных сил. Личное фиаско окажется таким же незначительным поводом для беспокойства, как роль