перекладины. Распластавшись на досках всем телом, он медлил, опасаясь сверзится вниз, и потому даже не спускался, а скорее сползал огромной милитаризованной медузой. Вцепившись наконец в перекладину руками, мужик шумно выдохнул, и пополз вниз уже шустрее, без прежней опаски.
– Давай, радимыя! – подбадривал тем временем Серафим своих подопечных, – Устин! Я те устрою… живо давай! Если мне за тобой придётся взад переходить, я-то перейду, а ты у меня перебежишь! Ну!
Спровадив наконец последнего вниз, и готовый в любой момент подхватить того за шиворот, он наконец и сам спустился, тихохонько матеряся под нос.
– Да ёб твою… прости, Господи! Сам же… ф-фу…
Спустившись, Серафим отряхнулся без нужды, желая скорее потянуть время для восстановления душевного равновесия, и тут же зорко прищурился. Он не столько искал недостатки, сколько пужал мужиков – дескать, бдю!
– Ну, християне, за мной! – и потрусил вперёд, показывая пример. Бег по полю, изрытому ямами и яминами, он так и ничево, привышен. Тута главное што? В оба-два глядеть под ноги да по сторонам, да понимание иметь, куда ступать! Чай, не горожане, непривышные к бездорожью да буеракам.
– Давай… – отстал он, ловя хвост жидкой, тяжело пыхтящей колонны, – Устин! Да ёб твою мать! Черепахер на сносях, прости Господи!
Запыхтев махорошно, Устин прибавил шагу, потому как за господином сержантом не пропадёт! Руки не распускает, этова нет, а придумать такое могёт, што лучше бы и в морду!
Перед препятствиями остановились, поджидая прочих и переводя дух. Опосля, под смешки, начали перелазать разными способами – то в одиночку, а то и цельным гуртом, помогая друг дружке.
Показав несколько раз как надо, Серафим взгромоздился на забор, откуда взялся подбадривать мужиков, устроившись со всеми удобствами.
– Фёдор! Ну итить… ты што, за яблоками в чужой сад никогда не лазал? Чисто кобель на заборе раскорячился! Ты што там, яишницей за кирпичи зацепился?
– Вы погодите! – загрозился Серафим мужикам, спрыгивая с кирпичного забора назад, – Это ведь так, прогулка! Променед! Для пущего понимания процессу, так-то, православныя!
– В бога душу мать такую прогулку! – забожился один из мужиков, нервенно поправляя винтовку, – Это ж какого такого овоща над добрым людом издеваются?!
– Никшни! – Серафим возник рядом совершенно озверелый, – Над тобой, скотина, не издевается никто, а уму-разму учит! Тебя из Расеи вытащили, поют-кормют как не в себя, да ещё землицей грозятся одарить лет через несколько. Назад захотел?!
– Дык ты не серчай… не серчайте, господин сержант! – не на шутку струхнул мужик, проникнувшийся уже сытым патриотизмом Русских Кантонов, – Это так, в сердцах…
– Тьфу ты! – сплюнул наземь справный мужик из Сенцово, – ну што ты будешь делать? Олухи царя небеснова! Вы думаете што, за-ради дурости чей-то стараемся? Шалишь!
– Всё… всё на собственной шкуре испытано! – для убедительности сержант похлопал себя по мосластому загривку, – Всё пользительно, ну ничевошеньки