как родственник, притом близкий. Приязнь эта обоюдная, и даже если поначалу была какая-то фальш, она давно ушла в небытие.
Со мной он ведёт дела честно, я бы даже сказал – болезненно честно. Да и в целом Бляйшман старается соблюдать Букву если не Закона, то как минимум Сделки, памятуя о важности репутации в деловом мире.
Ситуация с матабеле немножечко наособицу – тот самый случай, когда подлости нет, а что ситуация выглядит не вполне приглядно в точки зрения Корнейчукова…
… так это извините! Матабеле не его вассалы!
Что мне прикажете делать? Подойти к дяде Фиме и сказать, что Коля Корнейчуков ревнует к нему матабеле, и пусть он ради дружбы между мной и Колей отойдёт в сторонку?
Не слишком стесняясь, Бляйшман потихонечку протягивает ниточки деловых интересов между Матабелелендом и Иудеей. Я в этом нисколько его не виню, наоборот… Хотя мне очень интересно, что же за химера вырастет на древе Нгуни, если привить туда веточки иудейских деловых интересов!
… а отчасти – проблема ещё и в идеалистических воззрениях, впитанных Николаем в гимназии. Все эти истории о Сцеволе и прочих… На этом фоне Бляйшман и правда как-то не смотрится!
Или это с Одессы ещё, когда дядя Фима фактически "вляпал" Корнейчукова в Восстание, а теперь не желает оказать ответную любезность?
В общем… всё сложно. Они не враждуют и вроде как даже приятельствуют официально, но холодок пробежал изрядный, и как их мирить, я решительно…
– … общие деловые интересы, – послышалось рядом, я быстро обернулся, но не нашёл говорившего в толпе гостей. А кстати… действительно! И желательно побыстрей, пока холодок между ними не превратится в ледяные торосы!
Аэропланы тем временем приземляются один за другим, и атмосфера над лётным полем становится всё более праздничной. Африканцы совершенно счастливы, удовлетворяя свою жажду зрелищ невиданным доселе ви́деньем летательных механизмов и персон, в них прибывающих.
Они не прекращают свои танцы и песнопения, и хотя на взгляд европейский их искусство выглядит изрядно непривычным, нельзя не признать определённой эстетики происходящего. Непривычной, несколько даже чуждой, но очень самобытной, и пожалуй – интересной.
А вообще – выглядит всё, разумеется, очень ярко и празднично, но и несколько забавно. Стоит приземлиться аэроплану, как отважный пилот, пожав несколько рук, трусцой спешит в уборную, и только затем оказывается под прицелом фотоаппарата.
Иногда сценарий даёт сбой, особенно если гость излишне деликатен. Ласточкин чрезвычайно напорист, да и некоторые самодеятельные фотографы, завидев именитого гостя вблизи, становятся порой очень настойчивыми. Они буквально хватают того за рукав или полу реглана, вынуждая останавливаться и с несколько вымученной улыбкой стоять под прицелом фотоаппарата.
На пару с Корнейчуковым стараемся разрешать ситуации подобного рода, но нельзя поспеть везде и сразу. Да и если говорить откровенно, именно гости виновны в изрядной доле Хаоса на этом тщательно отрежессированном