думая, что все закончится хорошо. Хотя в душе было беспокойство: а вдруг это рак?
Очнувшись, я ощутила подавленность и боль. Первый, кого я увидела, был анестезиолог, он поприветствовал меня словами: «Все же опухоль оказалась недоброкачественной, это рак». Вот так, одним махом, без подготовки он сообщил мне о раке. Представьте себе мое состояние: я расплакалась и завыла так, что родители, ожидающие, когда можно будет увидеть дочь, ворвались в реанимацию, чтобы меня успокоить. Видя, что я в кризисе, мне дали снотворного, и я снова уснула. Но и потом ситуация не стала лучше: «коллеги» толпились около кровати, рассуждая о «мелких клетках» и самом агрессивном раке яичников. Специалисты предсказывали мне всего несколько месяцев жизни.
Три недели, пока не пришел окончательный результат, я плакала, не переставая. Я была уверена, что скоро умру. Попрощалась с родными, попросила их позаботиться о ребенке, рассказывать о том, какой была его мама. В ожидании смерти я постоянно говорила сыну, что люблю его больше всех на свете, что он главный в моей жизни, что, когда он смеется, я забываю обо всем. На прощальном видео я записала, что бесконечно люблю своего сына, как только мать может любить. Сказала, как мне больно расставаться с ним, таким маленьким, пожелала ему большого счастья и обещала, что и дальше буду его беречь, даже если он меня не видит.
Я и сейчас плачу, вспоминая те дни. Стресс, страх, неуверенность, физическая и эмоциональная боль, испытанные тогда, невозможно передать. Страдала я, переживала моя семья. Помню лица родителей и мужа, полные беспокойства и страха потерять родного человека.
Через три недели мне выдали окончательный диагноз. Одна любезная медсестра сказала мне: «Не переживай, комиссия сообщит тебе, что делать». Прошла еще неделя, и мудрая комиссия из онкологов, радиологов и патологоанатомов собралась для решения моего вопроса. Они даже не были со мной знакомы, но за неделю вынесли приговор.
Комиссия еще не приняла решения, а я уже ощутила в матке небольшие бугорки и боль внизу таза. И впала в отчаяние: метастазы. Передо мной разверзлась пропасть – конец совсем близок. Это было в ноябре. О Рождестве с родными я даже не мечтала.
В назначенную дату я пошла за результатом, члены комиссии сообщили: «Вам повезло, опухоль не распространяется, хирург не увидел в брюшине никаких опухолевых остатков». Хорошо бы так, подумала я и показала им нащупанные мною бугорки. Начались новые пробы и анализы. Оказалось, у меня в крестце метастазы. Только этого не хватало! Когда пришли результаты анализов, я уже поменяла свое отношение к болезни, решив не умирать, а изгнать рак из своей жизни.
Сегодня я убеждена, что метастазы связаны со всем пережитым после операции: страхом и стрессом. Мне бы хотелось получить от коллег иной тип поддержки, то есть более человечное отношение. Они забыли, что я в тот момент была не врачом, а пациентом, и не нужно было со мной разговаривать так, будто я третье лицо.
Получив такую психологическую травму, я после