«Я мечтал быть таким большим, чтобы из меня одного можно было образовать республику…» Стихи и проза, письма
и станет, одним словом, настоящим мужчиной. Клиентура была у него тогда немногочисленной и состояла в основном из рабочих, которые приходили к нему с жалобами на горло, нос и уши – область специализации месье Г. – и которые никогда не платили. Его жена в шутку иногда сама притворялась пациенткой, звонила в дверь, просила прислугу впустить её и ждала в приёмной, а когда её муж, не принявший ни единого больного за весь день, вызывал её в кабинет, то обнаруживал, что это розыгрыш.
Вечера они, надо полагать, проводили на балах. Собственных впечатлений от того периода у меня в памяти практически не сохранилось. Меня воспитывали горничная и кормилица, и, говорят, тогда я доводил всех до белого каления. Будучи совсем ещё крохой, прелестным малышом, я уже проявлял неслабый характер и чуть что вопил так громко и протяжно, что моя мать утверждала, будто никогда не слышала, чтобы такой маленький мальчик издавал подобные звуки. Мой брат был старше меня на два года, и, судя по фотографиям, очарования ему было не занимать. Я действительно (4-й день) не могу в точности рассказать о моих тогдашних мыслях или ощущениях, так что я лучше сразу перейду к моим первым поступкам, которые, правда, оставили весьма смутные воспоминания. В раннем детстве у меня случился плеврит, который чуть было не стоил мне жизни. В куклы играть я напрочь отказывался, а когда мне всё-таки подарили куклу, то я, взбесившись, разбил её вдребезги. Зато с утра до вечера я катал по плиткам большого коридора десятикилограммовые гантели: положив доску на пол, я скатывал их в переднюю, а оттуда толкал их до своей комнаты с увлечёнными «вж-вж-вж», изображая водителя. Позже мне подарили паровоз с прицепом из товарных и пассажирских вагонов. Этот поезд, должно быть, стоил целое состояние, потому что выглядел он точь-в-точь как настоящий, и именно он пробудил в моём брате первые проявления дурных наклонностей. Я нагружал состав шерстью и хлопком и представлял себе, как веду торговлю в разных странах. Отто же исподтишка подначивал меня на инсценировку всевозможных катастроф: падений или столкновений, которые он считал куда более зрелищной игрой. Таким образом он окончательно доломал мою игрушку, а после того как он якобы случайно несколько раз на неё наступил, чинить уже было просто нечего. Нами занималась служанка по имени Мари и учительница-англичанка Мисс Карри, в обязанности которой вменялось разговаривать с нами по-английски, и над которой мы тогда ещё совсем невинно подшучивали. Кухарку мы почти не видели. В семь лет я был настолько неловок и ленив, что всё ещё звал горничную перед выходом из туалета. Там я мог какать целый час, а потом ждал, что та вытрет меня и подтянет мне штаны. Едва выдавив последние испражнения, я кричал во всё горло: «Майи, Майи, я готов», – и служанка стремглав неслась мне на помощь.
В наш сад можно было выйти только через сад управляющего – нотариуса с первого этажа – спустившись по тёмной галерее, которая проходила под старым, заброшенным домом и которую позже мы стали называть Таинственной