по земле.
Я снова и снова бью, пытаясь попасть в подонка. Он вопит во всю глотку и закрывает руками голову. В моём мозгу застряла остервенелая мысль: «Я должен его прикончить!»
Вот только попасть как следует не могу. Нога в тяжёлом ботинке каждый раз пролетает мимо, а если попадает в цель, то вскользь, через блоки и не серьёзно. Я бью второпях, а ботинок не достаточно твёрд, чтобы проломить голову и вышибить наружу мозги. Человеческий череп необычайно крепок, я не раз убеждался в этом, шлепки и затрещины ему не страшны.
Я останавливаюсь и лихорадочно соображаю. Мой загнанный взгляд блуждает по сторонам, ища, чем ударить как следует.
Поздним вечером, в темноте ни черта не видно. Свет далёкого фонаря не очень надёжный союзник. Вокруг пустырь, ветхие гаражи и асфальт в выбоинах. Как назло ничего подходящего: ни случайно забытого дворницкого инструмента, ни куска арматуры или кирпича, вывалившегося из кладки. Отлетевшего пистолета тоже не замечаю, а искать его сейчас некогда. Как всегда, будь проклят этот мир, мне чертовски не пофартило!
Но медлить никак нельзя! Придётся использовать то, что дала человеку природа. Раз не выходит забить ногами, буду импровизировать.
Я вспоминаю бои без правил, которые видел по ящику – смешные показушные мордобои для определённого типа публики, с жестокими и зрелищными приёмами проводимыми не всерьёз. Вспоминаю, как в юности учился драться на подпольной секции карате и просто во дворе со сверстниками. Вспоминаю навыки когда-то умелого уличного бойца, и рассудок сам подсказывает, как бить, если хочешь забить человека насмерть. Последовательность движений прокручивается в голове… Я встряхиваю себя и прыгаю сверху на киллера. Подбираю ноги, всем весом рухнув ему на голову.
Хруст сломанных позвонков не спутаешь ни с чем другим. Крик боли смолкает резко, как оборванная струна. Голова киллера глухо стукает об асфальт под плеск встревоженной лужи.
Я поднимаюсь на ноги и добиваю подонка футбольным ударом в голову, наполовину утонувшую в тёмной луже. Брызги разлетаются в стороны фейерверком грязи. Голова киллера запрокидывается назад, сломанная шея выворачивается неестественно и послушно, словно у тряпичной куклы.
«Готово! – я выдыхаю жар из груди. – Ублюдок отправился на тот свет. Скатертью ему дорога».
Мои колени, влетевшие с прыжка в его голову с нагрузкой восьмидесяти килограммов веса, сработали лучше всякого кирпича. На земле – окровавленный труп, голова покачивается, плавая в луже. Левая нога мертвеца, с которой слетел ботинок, дёргается в посмертной судороге. Кровь вытекает из пробитого черепа и пустой глазницы и вливается в лужу, смешиваясь с дождевой водой из подворотенных стоков и зловонной грязью прорвавшей где-то канализации.
Я отворачиваюсь, тяжело дыша. Сердце звенит в висках, как будто молот ударяет о наковальню. О загнанном пульсе лучше вообще не думать.