покачал головой и затолкал в рот еще жареной картошки, намеренный не поддаваться…
– Ненавижу себя, – пробормотал он, роняя недоеденную ножку в бакет и направляясь, чтобы втиснуться в узкую красную будку. Свободной рукой он снял трубку и неуклюже набрал номер участка.
– Это Чеймберс. Соедините меня с тем, кто работает над моим сегодняшним делом с ледяным человеком, – сказал он и заполнил последующую паузу еще одной порцией картошки. – Да, насколько мы продвинулись в идентификации жертвы?.. Ага. Ну, продолжайте. У нас кто-то еще дежурит в парке?.. Хорошо. Скажите им заново все обыскать на предмет иголок, ампул, чего-либо медицинского… Я знаю. Можете свалить вину на меня. Нам также нужно найти все места, поставляющие панкурониум бромид… Нет, панку… Я продиктую по буквам.
С трубкой в одной руке и бакетом в другой он попытался выудить из кармана блокнот, рассыпал остатки курицы по полу.
– Зараза!.. Это я не вам. Я уронил свой завтрак… ужин? Я даже не знаю. Название: П-А-Н-К-У-Р-О-Н-И-У-М. Записали?.. И последнее: мне нужно, чтобы вы узнали, кто присматривает за статуями в парке. Почему тот постамент пустовал? Есть ли у них для него скульптура? Или убийца скрылся с ней? Нам нужно узнать… Пока это все… Да, в семь. Ладно. До свидания.
Нагибаясь, чтобы подобрать остатки курицы обратно в бакет, он снова невольно взглянул на часы – всего три часа сорок пять минут.
В 18:37 Чеймберс, как и собирался, вышел из метро на «Набережной» и отправился на короткую прогулку до нового Скотленд-Ярда. Успешно преодолев подземный лабиринт в такое время, он был особенно доволен собой, но ненамного более отдохнувшим, чем когда уходил ранее днем. На нем сказалась непрактичность дневного сна в виде снова невыключенного телефона, сработавшей в соседнем здании пожарной сигнализации и пары Свидетелей Иеговы, которые подошли ко встрече с этим самым Иеговой намного ближе, чем, вероятно, осознавали. Сдавшись, он рассыпал горсть листов салата поверх содержимого мусорного ведра и перед уходом написал Еве записку, которую прикрепил к холодильнику. Эти наскоро выведенные группки слов были их единственным способом коммуникации, когда он попадал на несколько ночных смен подряд.
– Генри Джон Долан, – объявила молодая детектив-констебль, пока Чеймберс убирал снеговика Фрости со своего кресла. – Наша жертва. Фитнес-инструктор, танцор массовки и незначительная знаменитость. Вы, несомненно, помните, его роль «Мускулистого мужчины номер пять» в том эпизоде «Мыслителя»?
– Ах, тот Генри Джон Долан! – лукаво уточнил Чеймберс.
– Завтра я буду допрашивать его девушку. Однако ни иголок, ни ампул мы не нашли.
– А что со статуями? – спросил у нее Чеймберс, запихивая вату из ящика в мусорное ведро и тихо чертыхаясь.
– Все сложно. Эта принадлежит Королевским паркам и Городскому совету, делегирующим работу частным фирмам. – Констебль передала ему клочок бумаги. – Кто-то будет на месте до одиннадцати, если вы решите туда наведаться.
Взглянув на адрес, Чеймберс