прилипли к ноге Зейди, даже когда она начала трястись, даже когда она начала корчиться от боли. Ее кожа покраснела, а затем покрылась волдырями. Я с ужасом наблюдала, как щупальца, казалось, растворились в ее теле.
– Сними их! – наконец взвыла она. – Умоляю!
– Как? – взвизгнула я.
Я зачерпнула руками морскую воду и попыталась смыть щупальца, но те немногие, что оторвались, унесли с собой полоски кожи моей сестры. В моих отчаянных попытках помочь ей щупальце коснулось моей руки. Боль была такой невыносимой, что я наконец позволила себе закричать, зная, что страдания Зейди были в тысячу раз хуже.
В отчаянии я подхватила ее под руки и сбросила за борт лодки, держа ее одной рукой на плаву, в то время как другой пыталась соскрести оставшиеся щупальца отцовским гарпуном, стараясь, чтобы она потеряла как можно меньше крови.
К тому времени как мы закончили, Зейди была без сознания, а вода вокруг нас потемнела от крови.
7
После того как я подняла ее обратно в лодку, мы некоторое время лежали, пока я пыталась восстановить свое дыхание. Я не могла позволить себе потерять сознание, не сейчас, когда глаза Зейди по-прежнему оставались закрытыми, когда она лежала рядом со мной, такая бледная и неподвижная. Я должна была вернуть нас домой как можно скорее, но сначала я отсоединила оставшуюся часть медузы от сети и разрубила ее на кусочки гарпуном.
И пусть моя рана на руке горела при каждом взмахе веслом, она уже заживала. Пока гребла, я с трудом могла смотреть на ногу Зейди. Ее правое бедро приняло на себя основной удар, впрочем, несколько случайных кусочков щупалец задели левое бедро и нижнюю часть живота. При свете луны ее лицо было мертвенно-бледным, а ожоги были ярко-красными даже в темноте. Яд проник в кровоток почти мгновенно, и ее бросило в жар. Я боялась, что если в ближайшее время мы не окажем ей помощь, то она действительно может умереть.
Но Зейди была без сознания, поэтому именно мне придется позвать родителей, объяснить, что стряслось, помочь позаботиться о ней. И я боялась. Мне было страшно, что они будут винить меня, что план Зейди не сработает и они все равно отправят ее или отправят Элис вместо нее, и тогда мама будет обвинять меня еще и в этом. Я боялась за свою сестру, боялась, что Сэми не сможет не замечать этих ран. И, что хуже всего, я боялась себя. Потому что я не только допустила, чтобы что-то подобное произошло с человеком, которого я люблю больше всех на свете. Я еще и поспособствовала этому, несмотря на то что в самом конце Зейди заставила меня это сделать.
Я налегла на весла, когда наш дом появился в поле зрения, а затем быстро привязала лодку к столбу. Я вытерла со щек слезы и поднялась по веревочной лестнице.
– Мама! Папа! – пронзительно закричала я в темноту. – Помогите!
Я услышала движение с их стороны занавески, но недостаточно быстрое. Отец сел в постели, когда я отодвинула ткань в сторону.
– Что случилось, дитя?
Он использовал слово дитя, когда не мог точно сказать, кто конкретно из нас говорит.
– Зейди, –