такую даже не слыхал. Мышь родился прямо здесь, в шахтах. Думает, мать у него рабыня, а отец – «кишка», но наверняка не знает. А отец Жука был зажиточным египетским торговцем.
– Так мы и поверили, – выразительно закатил глаза Зан. – Этот парень здоров сочинять: болтает, будто в Египте лошади живут в реках, а огромные ящерицы едят людей!
– Это правда, – обиделся Жук. – Хищные ящерицы называются «крокодилы», и они…
Зан только усмехнулся и швырнул в Жука пригоршню камешков. Жук вскочил и отошел ко входу в пещеру.
– Что на него нашло? – спросил Гилас.
Зан пожал плечами.
– А теперь ты о себе расскажи, Блоха. Есть у тебя родные?
Гилас молчал. Отвечать или нет?
– Мать оставила меня на Горе. Больше ничего про свою семью не знаю.
Тут Гилас покривил душой. Он знает: мать любила и его, и Исси. Ласково завернула детей в медвежью шкуру, погладила Гиласа по лицу… Но не хотелось изливать душу Зану. А о сестре говорить – тем более.
Прошло два дня. Пауки спускались на седьмой уровень, чтобы забрать очередной груз. Тут мешок Гиласа зацепился за камень. Пока отцеплял, остальные ушли вперед.
Гилас забежал за поворот. Мельком глянул на пару рудничных стоек впереди. Между ними скорчилась маленькая темная фигурка, обеими руками сжимающая отбойник. Приглядевшись, Гилас заметил, что некто долбит одну из опор, пытаясь ее обрушить.
– Эй, ты! – крикнул Гилас.
Неизвестный бросил камень и кинулся бежать. Гилас следом. Преодолев несколько запутанных коридоров и крутых поворотов, Гилас врезался в Слюнявого. Схватил парня за волосы, заломил ему руку за спину.
– С ума сошел? Зачем опору долбил? Хочешь, чтобы нас всех завалило?
Слюнявый принялся вырываться и пронзительно вскрикнул. Гилас еще сильнее вывернул ему руку.
Тут прибежали Зан и Жук и оттащили Гиласа от Слюнявого.
– Он хотел обвал устроить! – пропыхтел Гилас.
– Клянусь, это был не я! – заныл Слюнявый. – Пусть меня Повелительница Огня сразит, если вру!
– Не трогай его, Блоха, – велел Зан. – Говорит, не он, значит не он.
– Я своими глазами видел!
– Сказано тебе – оставь Слюнявого в покое!
Прошло еще несколько дней.
Гилас вздрогнул и проснулся. Он видел дурной сон. Еще не рассвело. Не слышно даже кузнечного молота. Некоторое время Гилас просто лежал и слушал, как над крепостью с громким карканьем кружат вороны. Когда Креон узнал, что люди зовут его клан Воронами, то почему-то пришел от этого прозвища в восторг. Потому и приказал развесить на стенах туши, чтобы сюда слетались вороны со всей округи.
Гилас встал и принялся медленно наматывать повязки. Мальчик чувствовал: остров окутан вязким туманом страха. На Талакрее происходит что-то зловещее. Чем дальше, тем хуже.
Рабы шепотом делятся слухами. Говорят, на ловцов теперь можно наткнуться не только под землей. Кто-то видел,