бабка и бросила на Бамбера странный оценивающий взгляд.
Суперинтендант проводил женщин до больницы. Он, конечно, проверил бабкины документы – замусоленный паспорт Нансена, в котором стояло диковинное, как у всех русских, имя Baba Iaga.
Поздним вечером детектив ехал в Лондон. Холодало. Легкий морозец изукрасил лобовое стекло перьями Жар-птицы. Бамбер не знал, что это за птица, но было красиво!
Смелое слово
Он с вызовом посмотрел в раскормленную царскую физиономию. В палатах было жарко натоплено, сквозь разукрашенные морозными узорами оконца пробивался неяркий утренний свет.
– Ты, сударь мой, тиран и деспот! – он сжал руки в кулаки и гордо вздёрнул подбородок. – Посмотри, что стало с твоим царством, государь! Везде упадок и разрушение, народ ропщет. Нет, хуже, народ безмолвствует!
Царь заморгал маленькими поросячьими глазками, насупился.
– Так и до бунта недалеко! Задавил подданных поборами, гуляешь в кабаках с непотребными девками!
Царь гневно мотнул головой и поправил съехавшую было набок корону.
– Сироты и вдовицы приносят тебе последнюю лепту, а ты покупаешь своей третьей, нет, четвертой царице адамантов, перлов да яхонтов премного! Казна твоя опустела, ты аки червь подземный, скрываешься от ростовщиков и взаимодавцев твоих! Царское достоинство своё поганишь и аки жалкий попрошайка…
Тихо ступая мягкими сапогами, в дверь проскользнул главный царский советник.
– Прибыли, государь! – доложил он.
Царь степенно проследовал к трону, сел, расправив богато украшенные одежды, взял в руки державу и скипетр.
В сопровождении толмача вошёл иноземный король – тощий, высокий, смиренный.
– Ишь, притих! – ехидно сказал царь, зная, что умелый толмач переведёт все на язык дипломатии. – Ты, сударь мой, тиран и деспот!
В венецийском зеркале отражались теперь лишь часть стены да сундук со стоящей на нём початой бутылкой фряжского вина.
Правда о чудовище
Пойдём гулять! Я знаю, как ты любишь свежий воздух и простор. Ты смотришь на меня доверчивым взглядом, и мне становится не по себе оттого, что я использовал тебя в своей нечестной игре. Но что поделать, ради друга я готов на любые жертвы, заглушу голос совести и забуду о внушаемых мне с детства идеалах.
С финансами тогда было совсем плохо. Практика приносила сущие гроши – кто же будет терпеть врача, который постоянно отлучается по каким-то подозрительным делам! Правда, я успел написать несколько рассказов о наших приключениях, но моё имя ещё не приобрело широкую известность, и гонорары не покрывали затрат. Мой друг с головой ушёл в расследование дела о ватиканских камеях и не обратил внимания на пространный судебный отчёт в «Девонширской хронике». Меня же газетная заметка о скоропостижной кончине сэра Чарльза заинтересовала чрезвычайно. Я, пользуясь занятостью Холмса, навёл справки и даже съездил на место событий. Разумеется, я запасся рекомендательными