колотить меня по груди, как обычно делают отчаявшиеся девушки, решив, что это последняя надежда коснуться мужской любви. Видимо, смысл надежды заключается в том, чтобы достучаться до остывшего сердца. Сильными ударами пробить лёд и вновь окунуться в кипяток скупых мужских чувств. Сейчас же любовь не имела значения – я оставляю ее одну.
Оттеснившись от заполненной раскатами задыхающегося сердца груди, она прокричала мне в лицо:
– Верни! Пожалуйста, верни мне всё! – отчаянный крик отобрал полностью все силы и, оставшись без воздуха, она начала жадно поглощать его колкую смесь. Обессиленные лёгкие не справились с ворвавшимся в них холодом, и любимая раскашлялась.
Становилось холодней…
Она вновь уткнулась лицом в мою грудь, мгновенно забыв о том, что только что со всех сил её колотила. Захлёбываясь слезами, продолжала твердить:
– Верни! Верни… вернись, любимый…
Вернуться? С премногим удовольствием сейчас бы я вернулся на пару дней назад, чтоб исправить свои ошибки. Но даже в этом случае эта мысль остаётся сущей пустотой. Главную ошибку я допустил гораздо раньше.
Минутная стрелка преодолела третью ступень – 16:15.
Только женской половине человечества дана способность сквозь страстную любовь совершенно откровенно говорить любимому о своей ненависти к нему. Сейчас это её право. Я сам себя ненавижу! Ненавижу за то, что сотворил с ней, с собой и со всеми.
– Я ненавижу тебя! Ты чудовище! Бездушное, беспощадное, – слёз становилось всё больше. Она подняла свой взгляд на меня и простонала. – Ну что же ты молчишь? Скажи хоть что-нибудь!
Я взглянул в её мокрые голубые глаза и утонул в их глубине. Боже! Сколько в ней страдания, сколько боли, сколько ненависти ко мне. Но всё это мелочь, по сравнению с её любовью.
Она меня любит… и я её…
…люблю.
– Любил, – вновь раздался голос таинственного некто за спиной.
Я вздрогнул и резко обернулся. Он стоял на краю крыши и жестом указывал мне подойти. Я обернулся обратно к девушке, но та пропала без следа.
– Это всего лишь иллюзия. Всего лишь воспоминание. Рано или поздно ты вспомнишь и остальное. И оттого будет еще больнее.
Волна сильнейших эмоций кружила мою голову. Впервые с момента смерти я в полной мере осознавал, что умер. Что оставил всю свою жизнь, оставил любимую. Впервые я по-настоящему ощутил себя мертвым. Тем мертвым, который уже ничего не вернет, не изменит, не исправит.
– Подойди, – незнакомец совсем не обращал внимания на мое состояние.
Испытывая не страх, но жуткую боль утраты, не в силах сдерживать слезы, я подошел к незнакомцу и встал рядом с ним у края крыши. Внизу на земле лежал мой труп. Возле него стоял тот черноволосый незнакомец, которого я увидел первым после смерти, а рядом с ним та самая девушка. Моя… девушка.
Кое-как справляясь с эмоциями, сдерживая дрожь в голосе и впервые полностью понимая, что со мной произошло, я смог спросить лишь следующее:
– Я… я… умер?
– Это