Если выспаться не получается, лучше с кем-нибудь пообщаться. Песня Игоря Корнелюка закончилась и начался «Синий туман» Добрынина. Калитка на музыкальный участок была открыта нараспашку.
– Есть кто дома? – спросил я как можно громче, перекрикивая музыку.
Мне никто не ответил. Странные люди, все-таки. Включили в два часа ночи музыку на всю улицу и ушли. Куда? Хорошо, что в дачном поселке сейчас мало людей. Но это не воспитанно. Куда смотрит сторож Федор?
– Хозяева! – я еще раз попытался перекричать колонку.
Никто не выбежал на крыльцо, дверь не распахнулась. Я огляделся – навес над крыльцом украшен, как новогодняя елка: перемигивающиеся огоньки, разноцветные фонарики и мишура. От слабого ветерка раскачивались колокольчики, сказочные зверьки и игрушечные фрукты.
Я нагнулся и выдернул шнур из розетки. Музыка оборвалась на полуфразе. Звенящая тишина застыла в воздухе. Вдруг стало страшно. Что я наделал? Сейчас выйдет какой-нибудь десантник из дома и наваляет мне тумаков, потому что так нельзя, потому что дом – это крепость, потому что сегодня годовщина демобилизации или любая другая памятная дата. Он всегда отмечает этот день, и так далее. Я поежился. Изо рта струйкой вырывался пар. Не жарко октябрьской ночью за городом. Хмель почти испарился. Картина приобрела нереальную четкость, я видел мельчайшие крупинки и соринки на полу, тончайшие звёздочки на небе. Цвета насытились яркостью.
В доме с грохотом упал металлический таз или крышка, по окну промелькнула тень, рассохшаяся половица скрипнула. Кто-то приближался ко мне. Блин, бежать пока не поздно? Можно же еще спастись. Еще мгновение и будет обидно, досадно и больно?! Ноги приросли к земле, я не пошевелился. Входная дверь распахнулась наружу. Из тени дверного проема на освещенное крыльцо вышла очень красивая женщина, лет тридцати-тридцати пяти, если о возрасте дамы имеет смысл рассуждать в два часа ночи.
На открытую веранду вышла женщина из снов и юношеских фантазий. Она была чрезвычайно сексуальна и соблазнительна: в ситцевом платке, скрывающем пышные вьющиеся волосы, в телогрейке, накинутой поверх темно-синего спортивного костюма еще советских времен, на ногах – серые валенки и черные высокие колоши. Во всем чувствовался завершенный и продуманный глубокий образ. Такую увидишь раз в жизни, и пропадешь до конца дней. У меня от удивления открылся рот.
– Здрасьте! – белозубая улыбка, искрящиеся глаза, – а что случилось с музыкой? – удивилась незнакомка.
– Добрый день…
– Какой уж тут день? – рассмеялась женщина, а может девушка?
– Извините, – промямлил я.
– Не стоит, я уже собиралась выключать музыку, но, если вы хотите, мы ее включим. Или вам репертуар не понравился?
– П-понравился.
– У меня есть итальянская эстрада восьмидесятых, Модерн Токинг, ДДТ, Алиса, Цой…
– Ц-цой… хорошо бы, – я продолжал изображать идиота всех времен