получен. Жизнь закончилась…
Такое поведение молодого графа, его нездоровая бледность совсем смутила хозяина гостиницы. Он сделал осторожный шаг в сторону, ещё и, наконец, уверовав в то, что благородный гость больше его не замечает, счёл за благо отойти в сторону. А Антуан так и остался стоять прямо посреди обеденного зала, ничего и никого не видя и не слыша.
– Куда прёшь, окаянный! – вдруг заорал хозяин.
Этот крик вывел Антуана из оцепенения, заставил развернуться и тем лишил его последней возможности увернуться от удара тележкой, доверху загруженной вязанками дров. Прислужник, толкавший эту тележку, успел заметить благородного гостя только в самый последний момент, так что удар получился так себе, и не удар вовсе, а слабый тычок. Но так толкнуть знатного вельможу?! Бедолага так и оцепенел, замер в ожидании справедливого наказания, как замер и хозяин гостиницы. Оба уставились на молодого графа, но к их великому удивление, тот лишь окинул себя равнодушным взглядом, убедился в том, что одежда его не пострадала, и уже хотел было уйти, как хозяин не выдержал:
– Ваше Сиятельство! Я так сожалею! Так сожалею! Поверьте, я лично накажу этого…
Антуан болезненно сморщился и так глянул на громогласного Проспэра Бовэ, что тот мгновенно умолк.
– Хочешь угодить? – всё-таки произнес молодой граф, – Тогда просто помолчи.
Хозяин рьяно закивал и низко поклонился, при этом умудряясь жестами ещё и отдавать нерадивому прислужнику указания, мол иди куда шёл. Эта пусть теперь и безмолвная суета и правда страшно утомляла, даже раздражала, потому Антуан отвернулся от этих двоих. Но куда идти? Что теперь делать? В поисках ответа на эти мрачные вопросы взгляд юноши снова скользнул по лицам гостей гостиницы и снова встретился со взглядом Пита. Тот наблюдал за ним с таким откровенным интересом, словно сидел в первом ряду на театральном представлении. А теперь его тонких губ даже коснулась тень усмешки. Оказывается, что это всегда такое нарочито бесстрастное лицо способно отражать мысли своего обладателя. Или этот праиэр просто позволил себе расслабиться в отсутствии герцога Бетенгтона? Да, определенно, на этом лице отразилось откровенное презрение.
И Антуан тут же вспыхнул от возмущения. Разве ж возможно стерпеть такую беспардонную наглость?! «Прихвостень герцога Бетенгтона! Я укажу тебе на твое место!!!» – и молодой граф двинулся к врагу, но… этого его порыва хватило только на пару другую шагов. «Тебя так задевает презрение этого хама?» – снова подал голос «внутренний наблюдатель» Антуана, – «Сейчас скажешь, что ты этого не заслуживаешь? А если нет, то, чего именно ты хочешь от него? Ах, да, его косой взгляд задел твою честь… Ты имеешь в виду честь семьи Лаганов, верно? А ты уверен, что всё ещё остаешься членом этой семьи?» Ответ ускользал. Антуан так и остановился в трех четырех футах от стола Пита.
– Что? Страшно? – вдруг поинтересовался брианец на чистейшем фрагийском.
Взгляд молодого графа снова прояснился: «Этот пёс обращается ко мне?! Что он