опасливо закивали, понимая, что кухня точно будет приятнее вечной стирки в ледяной воде. Мы их, к слову, видели – проходили мимо до того, как попали в вагон со шкафами. Приятного в стёртых мозолистых пальцах было мало.
– Как скажешь, – женщина аккуратно поместила окурок в пепельную тарелку и продолжила, – мне дела нет, лишь бы справлялись.
В отличие от Мери она казалась мне живой. В ней были яркие отличительные черты, а в главной не находилось даже цвета глаз – они были блеклыми и пустыми. Мне казались такими все, кто особенно яро поклонялся богу. Словно мелкий коричневый шарик на шее – знак Всезнающего мог забрать у тебя душу, а не впустить в неё свет, как было обещано.
Я была неправильной верующей: за тело я иногда боялась даже больше, чем за душу. По моим же скромным знаниям, она у меня имелась. Может не живее, чем у них всех, но я иногда чувствовала её. Особенно в моменты, когда захватывало дух от видов или же от интереса к чему-нибудь необычному. А необычного в моей жизни стало намного больше после того как… я сбежала.
– Следи за ними, Веста – вторглась в мои мысли Мери, – выбрала самых юных – эти курицы заклюют их, дай им только возможность.
– Следить? – удивленно вскинула лицо к ней повариха, – зачем же ты их взяла, раз за ними следить надо? Неужто сама будешь в чулане с ними спать, а?
Она громко и хрипло рассмеялась и похромала к большой чугунной печи посередине. Главная на её смех ещё больше обозлилась, махнула в её сторону рукой и вышла из кухни, оставив нас троих жаться к стенке в нерешительности.
– А… а чего нам то делать? – спросила та же девушка, что до этого интересовалась запретом.
– Чего-чего! Сядьте вон в угол, – Веста даже не взглянула на неё, подкидывая в находящееся с другой стороны от нас жерло печи дрова, – видели же, что остановка была?! Вояки изволили отобедать в городе. Мы теперь только на ужине – я и поварят пустила отдыхать, а вы? Чего приперлись то?
Отвечать никто ей не стал, этого и не требовалось. Мы сейчас были на попечении самих себя, всё ещё придерживая у груди новые для нас, но поношенные для других серые платьица с рубашками.
– Может переоденемся? – прошептала та самая девушка, будто думая мои мысли, – тут даже глаз меньше.
Мы вновь переглянулись и пожали плечами, а после и в самом деле начали переодеваться.
– Я Нюра, кстати, – представилась она, без смущения расстегивая подол своего платья, – тоже приехали из деревни? Я вот из Йондраш – это село такое. Самое большое во всей округе.
С моим платьем всё было несколько проще – крючков у него не было совсем, потому оно снималось напрямик через голову. Я не была маленькой для названного возраста, для своего да, из-за чего и носила детское платье по щиколотку. Мне было комфортнее в нём, чем в том, которое приходилось надевать дома. Это я вообще забрала из старого шкафа сестры – его сшила ещё мама, а я хотела чувствовать её частичку рядом, когда буду далеко от… неё.
– Ого, что это? – девушка мазнула пальцем по моему