хмурый взгляд на всех нас, ожидающих её ответа, а после просипела:
– Ненавидит он женщин, потому и не хочет видеть даже служанок-девушек.
Она резко отвернулась обратно, как бы говоря, что больше её спрашивать ни о чем не стоит. Нюра в этот раз приставать не стала и лишь поджала губы и вернулась к кровати, на которую залезла с обиженным видом и заговорщицким блеском в глазах.
– А может он не женщин вовсе любит, а… – её лицо полыхало, – вот у нас в деревне был один мужик… – начала было она, но её перебил стройный хор «Ой!», который она проигнорировала и продолжила, – и у него была коза, так он…
– Хватит! – дверь распахнулась с тяжёлым грохотом, – быстро все спать! Иначе вас утром не добудишься! – Мери быстро дошагала в центр комнаты и дёрнула за шнурок, отчего во всём вагоне стало темно.
Послышались её шаги обратно к двери, и из мужского вагона к нам забрезжил свет, до того момента, пока дверь не захлопнулась, а мы не остались одни.
– Говорить можно, но только пока Мери не зашла, – пояснила та самая прачка, – она наказывает за каждую оплошность и лишнее слово, а нас потом из-за тебя выгонят!
Нюра её словам вняла, пусть и не особо сильно:
– Так этот… лорд, он… по мужикам, али как? – она почти шептала, однако все слышали её притаённое дыхание.
– Тьфу на тебя! – вновь зашуршала кровать прачка, – дура.
На минуту повисло молчание, нарушенное все той же.
– Я уснуть не могу. Шага, – обратилась она ко второй новенькой, – ты говорила, что ты из столицы. Какая там жизнь? Лучше, чем у нас?
– Везде нормально, – неохотно ответила девушка, – точно теплее, чем здесь. Но всяко плохо, если ты живешь в бедняках. Я бы и не пошла сюда, плати там столько же много. Пришлось даже на бумагу с почтой разориться!
У второй был голос намного приятнее, чем у Нюры, пусть я и успела заметить её не такой свежий внешний вид. Мне сначала показалось, что она старше всех здесь – только после того, как пригляделась, поняла, что мы одного возраста, а она была просто очень измученной.
– Почту? Откуда у тебя такие деньжищи? Я так сюда попала, без ваших дурацких приглашений. Просто шла, возьмут – и хорошо. Нет – и ещё лучше, – хвастливо ответила ей первая, – что проку от ваших бумажек? Одни только траты.
Я была с ней не согласна. Ещё в детстве узнала цену книг, на которые хотелось потратить сбережения. У меня была только одна – о целебных травах, и досталась она мне от бабушки, чудом обойдя загребущие руки сестры. Верится мне, что она смогла бы продать её за очень большие деньги. Хоть и выглядела она, как листы с записями, и не была похожа на те, что я видела в лавке этого города, однако несла в себе очень много ценности. По ней я научилась читать, писать и говорить так, как делала это сейчас.
Порой такие ценные вещи доходили в стоимости до целого состояния. Я даже слышала о тех, которые стоили больше моего старого дома. Потому я и смогла добраться настолько далеко – я продала свою единственную ценность, обменяв