И от этого он стал ещё вожделенней для таких ценителей, как я! – отвинтил крышечку и поднёс бутыль к моему носу.
Обоняние, сражённое наповал ароматами соседа, но уже почти вернувшееся, получило ещё один сокрушительный удар. Зелёная жидкость пахла настолько отвратительно, что я чихнула, а нос мой и вовсе потерял чувствительность.
– Если он такой ценный, почему лежал здесь? – отчихалась я. – И почему в перьях? – задала я интересующий вопрос, вытягивая длинное розовое боа из корзины.
– Так … спрятал, наверное? – почесал затылок мужчина. – Но это же к лучшему! Нам даже не надо никуда идти, чтобы отметить мою книгу и твой приезд! За нас! – громко провозгласил счастливый гений и всучил мне в руки подпольный самогон.
– А ты как же? – недоверчиво спросила я.
– Я не буду, – отрицательно помотал он головой. – Мне ещё рулить, – пояснил он отказ от спиртного.
– Что-то я как-то не уверена, – пробормотала я и снова принюхалась.
– Один глоток, Анжи, – подначил меня сосед. – Пока доедем, даже запаха не останется! И потом, когда тебе ещё представится такая возможность?
– Действительно, – задумалась я.
Бабушка предпочитает коньяк, отец в принципе не пьёт, мы с Мэгги изредка покупаем лёгкие вина. Самогон среди моих знакомых не популярен, а никаких запахов я уже всё равно не чувствую.
– За нас! – подмигнула я Кельвину и сделала большой глоток.
И пока я откашливалась, мой собутыльник снова скрылся в кладовой, а потом вынес оттуда два аккуратных кожаных шлема, и к ним почему-то авиационные очки.
– Как дела у Мэгги? – замялся он в дверях и, кажется, слегка покраснел. Похоже я чего-то не знаю, или подруга, сама того не ведая, на прошлой бабулиной свадьбе произвела на писателя неизгладимое впечатление. Не она ли вдохновила его завершить многострадальный роман?
– Нормально, выводит новые розы, – улыбнулась я.
– Розы… – мечтательно протянул Кельвин и протянул мне очки и шлем. – Надевай! – скомандовал он, и я решила, почему бы не воспользоваться щедрым предложением.
В желудке разлилось приятное тепло. Настроение моё поднялось до небывало высокой отметки. Весь мир вдруг стал удивительно доброжелательным и ещё более красивым. У невысокого Стоуна обнаружилась масса других перекрывающих этот недостаток достоинств. Например, выразительные ореховые глаза, опушённые длинными ресницами, а неровно обрезанная челка и длинные волосы превратились в бунтарскую причёску. Опять-таки признанный гений, ещё и такой разносторонний!
– Чёрт, сегодня же пятница! – вдруг что-то вспомнив, ударил он себя по лбу, – Алише выступать сегодня – надо привезти ей перья к выступлению.
– Алиша это кто? – уточнила я и сделала ещё один глоток.
– Алиша… – мечтательно повторил романист и взял у меня бутылку. Взболтал жидкость и сделал глоток. – Знакомая, – грустно пояснил он. – Работает в балете нашего театра.
– А в нашем театре есть балет? – удивилась я.
– Кордебалет-то