снова взглянуть на неё. И снова оторопел. Какая же она, оказывается, юная. Девчонка совсем. Девчонка с ну очень соблазнительными формами…
«Кстати, были бы эти формы чуть менее соблазнительными, не повёлся бы на льстивые обещания Идола и искушение Звёздного Колодца, не дал бы обвести себя вокруг крыла, как последний болван! – не замедлил подгадить внутренний голос. – Эта девчонка – теперь вечное напоминание о твоей слабости. Глупости. Доверчивости, наконец! Тьфу, а не принц».
Голосу Фиар не ответил. А выходя из Вихря уже в собственной спальне, хмыкнул. Слабость, глупость, доверчивость, говорите?
Император о таком сыне, конечно, всю жизнь мечтал.
***
Чего он не ожидал – так это сложностей с иномирянкой. Это олицетворение его слабости и не думало радоваться открывшимся перспективам. Хуже того: вместо того, чтобы радоваться, она так и рвалась обратно, во дворец!
Затаив дыхание, спросил о братьях и, когда ответила, понял, что то были не сложности даже, а тьфу и растереть. Потому что главным оружием Искры оказалась её непредсказуемость. Напополам с противоречивостью.
С одной стороны, и к его облегчению, конечно, на вопрос о братьях Искра осталась спокойна.
С другой – тут же принялась выдумывать кучу поводов, лишь бы вернуться!
Прежде Фиару с подобным сталкиваться не доводилось.
Предвкушая общение с «трофеем», он ожидал, что это будет забавно. На деле всё шло не так, как предполагалось. Захотелось вдруг, чтобы она пожелала остаться сама. Чтобы засветилась как вчера, на приёме.
Засветилась только для него одного.
Вооружившись несгибаемым намерением заставить Искру светиться от счастья, он принялся вспоминать, что знает о женщинах и вспомнил, что слабая половина во всех мирах падка на тряпки и цацки.
И снова возникли сложности. С одной стороны, Искра не стала исключением, мех ледяного барса ей понравился, вот только Вьюго с Ледой впечатлили её куда больше.
Подарить ей перевёртыша? Или снеговика? Надо бы проследить, кто из них вызывает у неё большую радость…
А вот изображать меркантильность ей оказалось сложнее всего. Даже жалко её стало. Потому и брякнул правду на вопрос об усилении магии. Своим этим потухшим свечением врасплох застала.
Думал, дурак, что, услышав о том, что в отличие от братьев, забрал её для себя, не для магии, снова светиться начнёт. Вот какой женщине не понравилось бы, что её выбрали, потому что она – это она?
Кто не услышал бы в этом признание?
Искра же потухла ещё больше.
Залепетала об отсутствии симпатии, на этот раз, кажется, даже искренне…
И вот на это прекрасное он променял пламя и бессмертие.
Да что ж ему сделать-то, чтобы она снова засветилась?!
К счастью, ситуацию спас Джолт.
Его ледяной секретарь застыл в дверях и сверкал льдинками пенсне с таким важным видом, словно всю жизнь только и ждал подобного случая. Вообще-то Джолд – церемониймейстер и самый рьяный блюститель придворного этикета