была расписана до малейших деталей. О ее ходе Москва информировалась каждые пять дней. И бесчеловечная машина террора заработала.
Перельмутру приказ этот был как манна небесная. К тому времени он уже давно контрразведывательный отдел возглавлял.
Оперативный приказ № 004470 т 30 июля 19372080 о начале массовых репрессий, подписанный наркомом внутренних дел Н.И. Ежовым
Прочитав ежовскую директиву, Перельмутр со товарищи тут же предложил организовать «социалистическое соревнование» и составить «встречный план»: нам приказали тысячу арестовать, а мы арестуем полторы. И грозно спрашивал у входящего в кабинет чекиста: «Сколько постановлений на арест вы принесли?» Тот мнется: «Двадцать…». Перельмутр в крик: «Никуда не годится! Вам минимальный лимит – 100» [6].
Рабочий Никашкин из Красной армии пришел – не успел на орудийный завод устроиться, как за решеткой оказался. Измордовали его по-страшному: «Это ты в пушки песок подсыпал?» Никашкин родной матерью клянется, что нет. В конце концов выяснилось: подсыпал кто-то другой, и Никашкина освобождать надобно. А Перельмутр ни в какую не соглашается: «Брака в работе не допущу, цифирь уменьшать тем паче – расстрелять диверсанта Никашкина!»
Если уж бывший красноармеец ломаного гроша не стоил, то что говорить о бывших белогвардейцах? Их наш герой особо не любил, считал: раз бывший русский офицер – значит, патриот, а раз патриот – значит, «фашист». Уничтожать их надо беспощадно и не поодиночке – всех сразу, скопом. Раздобыл в городском военкомате списки бывшего русского офицерства, у себя в столе порылся – отыскал кое-какие фашистские листовки. И послал надежных подручных на обыск к инженеру Филимонову, который в Гражданскую войну работал в омских авиамастерских у Колчака. Ясное дело, что подручные нашли эти листовки у бывшего колчаковца в платяном шкафу: попался, фашист! А вскоре по Питеру победный звон-перезвон раздался: вскрыта и обезврежена целая «Русская фашистская партия», состоявшая из недобитых золотопогонников. Перельмутр был на седьмом небе: сталинский нарком Ежов самолично поблагодарил его за усердие в борьбе с «врагами народа» – назначил начальником Управления НКВД в Амурскую область. Трепещите, оставшиеся в живых!
Еще по дороге в Сибирь затеял Перельмутр утопить Благовещенск в казачьей крови. Приехал, сразу же подчиненным убойную цифру назвал: десять тысяч трупов – не меньше! Сам вооружился ремнем – ходил по кабинетам, хлестал допрашиваемых почем зря. Заодно обучал неумёх премудростям палаческого ремесла: «Спички у арестованного есть в кармане, дома есть керосин – значит, диверсант». Или: «Пиши ему, что он имел задание организовать шторм в Тихом океане, все равно эти протоколы никто читать не будет». Казаки с ходу соглашались подписать любую дурь: о зверских побоях уже наслышались в камерах. А Перельмутр зверел с каждым днем: мало ему крови, мало – еще подавай! А когда ворвались к нему в кабинет чекисты и обраслетили запястья наручниками, никак не мог понять, что случилось: