соседка Света, только попа и сиськи у нее были, как у Нелли Кузьминичны, а голос – Анин! И вот эта «Света» взяла его, сами знаете, за что, и начала тянуть… И тянула, и тянула… Сначала все просто жгло, а потом стало больно!
Вынырнув из сна-ужаса, Сережа первым делом полез проверять, все ли на месте. «Все» было на месте. Но размеры и цвет «всего» заставили Серджиньо открыть рот и резко отпустить резинку трусов!
«Дядь… Что с ним?!» – Сережа со спущенными до колен шортами стоял в проходе напротив дяди Лешиной кровати. Дядька сидя внимательно изучал фантастически огромное, сине-бордовое инородное тело, образовавшегося на месте привычного Сереже органа. «Тааак… – Со знанием дела констатировал дядя… – Приехали… Поздравляю, Золотунчик, теперь ты – элита! “Насморк декадента” – это тебе не хухры-мухры!»
«Золотунчик» заплакал: «И что теперь с ним будет?» – сквозь всхлипывания выдавил он. – «Да ничего, повисит, поболит – и отвалится!» – Дядька заржал, а Сережа окончательно разрыдался.
«Ладно тебе, не реви, я пошутил. – “Шутник”, обняв племянника за плечи, усадил его рядом с собой на кровать. – Ну, что ты, как маленький, нюни распустил? Не боись, вылечим!»
– «Жжется!» – Прохлюпал «потерпевший».
– «Знаем, плавали! – Дядька о чем-то сосредоточено задумался. – Так, во-первых (он начал загибать пальцы), надо раздобыть антибиотики. Во-вторых, предупредить Ваську. После вчерашнего “суаре” он, поди, тоже – в зоне риска! Вот ведь сучка Катюха! Овца гнилая! В-третьих, надо где-то надыбать денег на лекарства. Но это проще: если Васька залетел, деньги, считай, у нас в кармане! Ты, Золотунчик, полежи тихонечко и не хлюпай, ничего не случится с твоим “золотунчиком”, а я сбегаю к Ваське, в медпункт – и пулей обратно! Понял?»
Серджиньо повалился на кровать и в расстроенных чувствах не заметил, как снова уснул. Проснулся он под вечер от какой-то суеты и гомона вокруг него. В курятнике находились дядя, Вася и Артурик. Двое первых чем-то звенели в железной коробочке, лежавшей на дядькиной кровати, а Вася, почему-то без штанов, изучал в свете «лампочки Ильича», свое «хозяйство».
«Проснулся? – дядя вынул из коробки огромный стеклянный шприц и такую же огромную иглу. – Так, племяш, ща будем лечиться!»
Он начал прилаживать иглу к шприцу. «Ты даже представить себе не можешь, какую конгениальную операцию мы провернули, чтобы вас, кобелей похотливых, в строй вернуть! – Дядя повернулся к Василию. – Давай братан, ты – первый! Подай молодежи пример стойкости!»
Вася захлопал глазами и быстро натянул джинсы: «Лелик, у меня же – все норм! Ничего не болит!»
– «Заболит!» – безапелляционно отрезал дядька и обратился к Артурику, высасывая шприцем, какую-то жидкость из ампулы: – «Ассистент, готовьте пациента к процедуре! А ты, Золотунчик, следующим будешь!»
«Процедуры» продолжались десять дней. Попу Сережи от них раздуло, но зато его «золотунчик» пришел в норму, правда, писать под деревом с красными ягодками было еще немного больно.
На