Вышка, – пояснил Владимир, – такие практиковали в концентрационных местах общения.
Майор никак не показал, что осознал что-то из сказанного, а протянул руку, чтобы, вероятно, принять у Свиридова пропуск, но внезапно вздрогнул и отшатнулся, как ужаленный разрядом электрического тока. Озирающийся по сторонам первый автоматчик и второй, обходящий машину кругом, ничего не заметили – ни перекосившегося лица Малышева, ни ошеломления Свиридова, ухватившего сползающего на землю майора за плечи.
Малышев выскользнул из его рук и мягко упал на бок. На спине по зеленой ткани форменной гимнастерки быстро расплывалось, набухало зловещее темное пятно.
В этот момент по земле хлестнула пулеметная очередь, вздыбив фонтанчики сухой пыли буквально в метре от него, Свиридова. Повинуясь годами отлаженному инстинкту самосохранения, Владимир одним пружинистым движением швырнул свое тело в сторону, и вовремя... на том месте, где он только что стоял, заметались сухие серые фонтанчики колобродящей пыли, сулящие смерть. Но сухой треск очереди тут же потонул в грохоте взрыва и визжании стремительно разваливающихся конструкций.
...Пулеметная вышка, на принадлежность которой к концлагерям Свиридов указал Малышеву минуту тому назад, – эта вышка, объятая пламенем, рухнула на асфальтовую площадку перед корпусом завода, и в воздух взметнулся сноп искр.
Лейтенант Бондарук стоял возле машины, из которой один за другим выскакивали те самые пятеро парней в бронежилетах и с автоматами. А в руках фээсбэшника окаменевший Свиридов, прижавшийся к земле возле высокого бетонного бордюра асфальтовой дороги, увидел еще дымящийся гранатомет.
Один из автоматчиков майора Малышева лежал на земле с уже простреленной грудью, и правая рука его в последних конвульсиях сжималась-разжималась на рукояти «калаша».
– Господи!
...Второй автоматчик наставил на него, Владимира, дуло автомата. Вероятно, он рассудил, что Свиридов главный во всем этом дурдоме.
Свиридов перекатился с боку на бок, в движении вынимая пистолет, и по земле хлестнула автоматная очередь. Отлаженный механизм «гроссмейстера смерти» сработал без участия сознания, когда, перекувырнувшись и встав на одно колено, Свиридов выстрелил в оскалившееся испуганное лицо охранника...
– Что это, мать вашу?
Из машины вывалился заспанный Фокин, и его взгляд упал на лейтенанта Бондарука, державшего в руках гранатомет и надрывно кричащего своим людям:
– К корпусу!
– Что это? – скороговоркой пробормотал отец Велимир, и взгляд его мутных красноватых глаз остановился на Свиридове.
– А черт его знает... что-то очень занимательное! Сейчас свяжусь с Паниным! – И, выхватывая на ходу рацию, Владимир бросился к Бондаруку.
В этот момент из-за корпуса выехала машина. Свиридов не мог не узнать ее: это был точно такой же серый «рафик», как тот, на котором они сюда приехали.
– Вон машина Панина, – выговорил Фокин, инстинктивно сгибаясь в три погибели. –