третьему удар, силе которого могла бы позавидовать самая агрессивная, резвая и брыкучая лошадь с трехкилограммовой боевой подковой на копыте, а четвертого подхватил и швырнул, как малого ребенка, о стену, и это несмотря на то, что тот успел основательно поколебать гранитное равновесие отца Велимира короткой очередью в упор. Впрочем, у каждого уважающего себя служителя церкви имеется освященный господом эксклюзивный кевларовый бронежилет. Отец Велимир всегда относил себя к числу именно таких пастырей.
Расправившись с пятеркой лихих бойцов криминального фронта с такой скоростью, что сложно было не только осознать, но даже хотя бы уловить толику смысла всего происходящего, Свиридов и Фокин встретили подбежавшего капитана Купцова с товарищами звучным агрессивным воплем:
– Стоять!!
– Спокойно, ребята, – заговорил тот, мгновенно оценив существенность приведенных аргументов в виде двух «стволов», направленных прямо на него. – Опустите «пушки», в чем дело?
– Это вы нам объясните, в чем дело, – резко заговорил Свиридов. – А лучше пусть это сделает подполковник Панин. Да... и успокойте своих парней, а то они, судя по всему, у вас очень горячие.
– Спокойно, ребята, – повторил капитан Купцов, который, очевидно, помимо этого односложного призыва ничем путным разродиться больше не мог.
И тут по его лицу – железобетонной харе непробиваемого идиота – проползло торжество. Нет, даже не мелькнуло коротким отсветом всколыхнувшихся эмоций, а именно проковыляло – медленно, внушительно, основательно, как хромой генерал, страдающий одышкой и геморроем, на смотре строя и песни. Свиридов прочитал это так же легко, как если бы смотрел в раскрытую книгу, набранную терцией или миттелем, то бишь чуть ли не сантиметровыми шрифтами для подслеповатых.
Свиридов открыл было рот, чтобы сказать, что он обо всем этом думает... но губы внезапно дрогнули, как пасть вытащенной на сушу рыбы, и он почувствовал, как по всему телу расползается губительное и неодолимое ватное онемение. Он поднес ладонь к горлу и наткнулся на что-то колючее, тонкое и холодное, торчащее у него под левой скулой.
Он вскинул глаза на ухмыляющееся лицо капитана Купцова, и тут словно багровый театральный занавес сомкнулся перед его взором. Последнее, что он почувствовал, это запах молодой травы, по какому-то недоразумению пробившейся сквозь бетон у него под ногами...
...Он открыл глаза и увидел пронзительно-белый потолок ярко освещенной комнаты. Через несколько мгновений свет померк, и он понял, что потолок вовсе не белый, а скорее грязно-серый и с неопрятными темными разводами, а освещена комната только кровавыми бликами от лампы под толстым багрово-красным абажуром.
«Не иначе филиал преисподней», – подумал он и хрипло рассмеялся. Смех прозвучал неожиданно громко, потому что сидевший в угловом кресле человек пошевелился и оторвал взгляд от экрана телевизора.
– Очнулся... босс? – Голос его прозвучал с откровенной издевкой. – Пора бы уже.
–