как с куста. Если бы вы знали, сколько я соляры в армии проглотил, когда её с дизелей сливал – веселится Поночка, от земной проекции которого, остался только этот голос и манера говорить. Его круглое лицо с каждой нашей встречей увеличивается в диаметре, впрочем, как и безразмерная будка Буратины.
Что касается Геракла и Уксуса – эти наоборот сохнут, как забытые на подоконнике цветы. Разглядывая эти лица, я думаю, а узнал бы я их где-нибудь на улице, если бы мы не встречались все эти годы. Нет…ну разумеется узнал бы. Рубильник Буратины не перепутаешь ни с чьим другим; косолапую походку Уксуса, можно различить за двести метров; Поночку выдаст серый хищный взгляд, ни капли не утративший своей волчьей хватки. Геракл…хм-м…Я разглядываю, лихо проглотившего полстакана водки друга и думаю, по каким бы чертам я смог его узнать если…
«Ну как минимум он будет в тельнике» – успокаиваю я себя. И сейчас, из под его застиранной фланелевой рубахи, торчит неизменная полосатая майка.
Осталась Светка. А вот её я мог бы и не узнать. Да нет…точно не узнал бы, настолько она изменилась, причём в лучшую сторону. Но если бы даже не узнал, всё равно бы остановился и замер. Всё равно, как попавшая на крючок рыба, побежал бы за ней, понимая, что это моё…моё единственное счастье.
Она всё-таки сдалась и сделала две робких затяжки из навязчиво подсовываемого Буратиной мундштука. Она наплевала на предосторожности, положила на то, что она взрослая уважаемая женщина с престижной работой. Сейчас ей необходимо настроиться на одну с нами волну; снести, выросшие за два года, перегородки; ощутить себя в своей стихии, в своей молодости.
Из сложенных в дудочку подведённых губ, тонкой, как игла, струйкой, бьёт зелёный дымок.
Её мгновенно накрывает. Я вижу это по подведённым глазам, в которых теперь пляшут чёртики.
– Ребята, если бы вы знали, как я рада всех вас видеть. – Задорно кричит она, одаряя всех взглядом дикой голодной кошки. – Мне с вами так хорошо. Пусть мы вместе пережили много неприятностей, но я счастлива, что у меня это было…
– Отличный тост! – Геракл вскакивает, и снова его резкое движение передаётся кальяну, который начинает угрожающе раскачиваться.
***
Все, как по команде хватают стаканы, которые брякают, врезаясь в центре круглого стола. Хрупкий Светкин бокал не выдерживает удара и его, отломленная ножка падает на стол.
– Ну теперь только до дна, Светик! – Ору я, обнимая её плечо.
А она и не против. Медленно запрокидывая голову назад, большими глотками выпивает всё содержимое и залихватски выбрасывает остатки бокала себе за спину.
«Браво!» – орём мы хором, лупя в ладоши.
Она смеётся, неистово и утробно хохочет, не отводя от меня диких глаз. Со стороны может показаться, что я очень смешно пошутил, хотя, за последние несколько минут, ни слова не вымолвил. Приготовленное Буратиной зелье сделало её ведьмой. Мне кажется, что её белоснежная улыбка изменилась, и сейчас