быстрее и быстрее. Дима, не отрываясь, смотрел назад, на старый серенький домик, который, казалось, вот-вот упадёт от вибрации товарняка. Ему показалось, а может и нет, что действительно с последними проходящими вагонами домик не выдержал и рухнул. Дима совсем расстроился и, задумавшись, перенёсся куда-то совсем далеко, позабыв, что он на работе. Они снова ехали молча, каждый сосредоточенно думал о своём, как вдруг Дима вздрогнул:
– Фёдор, что-то не то, где мы едем? Я пейзаж не узнаю. У сортировочной должна быть берёзовая роща, и за ней зелёный забор начинается, а тут лес стеной стоит. Надо тормозить, слышишь?
– Свяжись с диспетчером, – буркнул Фёдор, включил аварийное освещение и стал тормозить.
– Чертовщина какая-то! Что такое, не отвечают, гады! Что за день такой сегодня!? – выругался Дима и бросил трубку.
Поезд издал угрожающий низкий звук тифона.
– А ты, куда ты смотрел? – рявкнул Фёдор.
– Я… Я задумался… – промямлил Дима. – Что делать-то будем? Сидеть ждать, когда на нас кто-то налетит? Сзади или спереди? Знали бы хоть, где мы!
– Хватит мямлить. Что делать – звони им, не переставая. Пока сидим ждём.
Время тянулось очень медленно. Уже почти стемнело. Плотный лес по бокам железной дороги жутковато шумел. Свет от аварийных фонарей, которые теперь светили красным огнём с левой стороны и прозрачно-белым с правой, дополнял неприятное ощущение.
Рация захрипела.
– Поезд номер пятьдесят три, где вы? – раздался долгожданный голос радистки. – Что у вас случилось?
– Мы сошли с маршрута. Стоим на аварийке. Где мы – не знаем! Приём.
– Приём, у нас тут тоже на станции ЧП – диспетчеру стало плохо, увезли на скорой. Поэтому не отвечали. Стойте на месте, до выяснения.
– Как стойте? Нас надо куда-то отогнать? Если налетит кто? Какие тут варианты маршрутов были после светофора на семьдесят втором километре?
– Четыре магистрали. Я не знаю, на какой вы. Мы блокируем все. Ждите.
– Ну что, Дима, давай поговорим, раз уж такая ситуация. Стоять очень долго придётся, пока они четыре магистрали проверят. Очки тебя интересуют… ну что ж. Расскажу тебе историю. Так получилось, что я с детства хотел стать машинистом. Когда слышал гудки паровозов, когда видел большие составы и, наконец, когда играл в игрушечную железную дорогу. И вот вырос и стал учиться на машиниста. Ко всему этому делу у меня были определённые способности. Я отлично понимал всю теорию и так далее. Всё шло прекрасно, но когда наступила первая практика, я перепугался. Объяснить не могу, почему так страшно сидеть во главе состава и смотреть на уходящие под локомотив рельсы. А представить себе, что сзади столько вагонов едет, а в этих вагонах люди! А вдруг поезд сойдёт с рельс? А если стрелки не так переведут, и два поезда столкнутся? А птица о стекло разобьётся, или зверь выскочит? Или самоубийца бросится? Но, с другой стороны, мне так нравился стук колёс, скрип рельс, запах шпал, приветственные гудки встречного поезда, железнодорожная форма… И ведь уже выучился почти, бросать как-то стыдно было. От пассажирских поездов