нам надо драться со Злодеем и Чашу нашу вы-ручать! А то вдруг Солнце, дед, погаснет – что делать будем мы тогда?
Добрей внучонка руку взял – и ток горячий побежал по жилам всем его. «Огня-то сколько в малыше!» – Добрей подумал, ища глазами внучку, которая бежала к ним вприпрыжку – в гору иль под гору, ей было всё равно, лишь только бы бежать или летать, и глазёнки ярче Солнышка сияли у неё; Добрей души не чаял в ней, такой весёлой, умной и простой, искринкой счастья, радости, любви как будто бы сама Богиня Лада воплотилась в ней – такая мысль не раз к нему уж приходила: когда-то эоны лет назад Добрей с Богиней Ладой повстречался, и дух его запомнил дивную Красу её, и когда на внучку малую свою глядел, то восторгом тем же наполнялся. Добрей с Добриной не раз узнать пытались у предков в Прави, что за дух в малышке этой воплотился, и у Звёзд, и даже в Хрониках Акаши они ответ искали, и про Добрёнка также вопрошали, да всё без толку было: молчания глубокого завеса ту тайну покрывала. Ну а внуки деда обожали и повсюду бегали за ним.
Деда с бабой до дома проводив, что под Холмом стоял, Добрёнок и Добринка к речке поспешили – на песке друзья там собрались и поджидали только их.
Детишки, слетевшись в стайку у Быстринки-речки, повели неспешный и даже взрослый разговор: конечно, о Драконе и о Чаше, а также о Богах, которые Огнём ударили внезапно и едва Дракона не сожгли. Поговорив о том немного, детишки сразу к делу перешли: как Чашу им спасти? Об этом шёл горячий разговор. Решений много предлагалось, и пыл воинственный в сердцах всех малышей лишь только возгорался. Поблизости русалки в омутке плескались, разговору их внимали и ещё советы кой-какие подавали.
На Холме в указанное время Старейшины все собрались, но было так им тяжко от груза всех тревог, которые внезапно обрушились на них, что долго все молчали не в силах говорить; в сознании у них мелькала трагедии вчерашней тень… сейчас все осознали, что Чашу потеряли, но лишь Добрей с Добриной понимали ужасный смысл того, что накануне здесь произошло: событий грозных началом было то – стеною плотной Мрак на Западе вставал, и Камень стрелы чёрные уже давно метал, о чём-то грозном он предупреждал – об этом догадаться было уж несложно. Беда была лишь в том, что доброславы привыкли жить в Добре и Краса-те и тяжести беды, что подступала, никак не понимали: до этого им было как-то далеко, да и потом надеялись все на Богов. Лишь стоит Их позвать, как явятся Они и Чашу им вернут.
Зла они не знали, доверчивы, как дети, были и всюду видели одно Добро, обо всём они судили по себе, и что кто-то может нож на них точить – вот этого совсем не понимали, ибо никогда не представляли, что кто-то может мысль о том держать. Убийство – понятия такого не было в сознании у них: Любовь ко всем здесь существам гнездилась в их сердцах, и даже страха в общем-то не ведали они, не говоря уже о ненависти и о злобе, – словом, с Миром были существом одним и потому не боль, а радость в Мир каждым помыслом своим несли. Тем более они не понимали, как Хозяин Яви, Друг ближайший самого