объяснила она, когда я перестал смеяться. – Я – не Фериссия, Фериссия лишь направляет меня. Сама Она к диким людям не ходит, только меня вот послала… То есть меня послала не сама Фериссия, а Мелисса, но Мелисса всегда служит Фериссии, и поэтому…
Я несколько раз щёлкнул пальцами перед лицом девушки:
– Гражданочка! Земля вызывает, как слышно? Я же говорю, что я – такой же оперативный сотрудник, как и вы. Может, мы, наконец, прекратим маскарад, представимся и начнём вместе думать, что нам делать с рваным сценарием?
Лицо проповедницы исказилось гримасой мысли. Потом её глаза просияли.
– Я – Димеона! – сообщила она.
Я набрал воздуха в грудь, чтобы ответить, что я, в таком случае, Папа Римский, взглянул ещё раз в нарочито провинциальное лицо девушки – и вдруг осознал, что она совершенно серьёзна. Не спрашивайте, как я это понял, – работая в Сказке, привыкаешь к любой игре: к добросовестным интонациям, к искренним жестам, к безупречно отыгранной мимике, даже ко всему сразу. Но есть, есть в арсенале у действительно искреннего человека что-то ещё – что-то неуловимое, то, что не поддаётся имитации потому только, что внятно сформулировать, что именно следует отыграть, не получается тоже. Вот этим неуловимым искренним обаянием и дышало всё в этой девушке.
– Меня послала Фериссия, – повторила девушка уже настойчивее. – Я должна идти к диким людям! Зачем мы снова в лесу?
– Так-так-так-так-так, – забормотал я, чувствуя, как волосы встают дыбом у меня на затылке. – К диким людям? Отлично, конечно же, к диким людям, просто замечательно, очень здорово, к диким людям. Только сейчас, пока они заняты, давай мы минуточку спокойно здесь посидим, и ты мне всё-всё расскажешь и про Фериссию, и про диких людей, и про себя, и про того, кто тебя послал, и куда, и зачем, хорошо? Тебе ведь можно рассказывать?
Продолжая бормотать какую-то успокоительную чушь и уговаривая себя, что мне, может быть, померещилось и обман сейчас разрешится, я подвёл Димеону к бревну, деликатно заставил её сесть, сам опустился на пень напротив и приготовился слушать. Проповедница долго сидела, насупясь, иногда взглядывая по сторонам, словно бы собираясь с мыслями. Наконец, лицо её просияло.
– Я – Димеона! – начала она свой рассказ.
Я с треском распахнул двери и решительно ввалился в кабинет к Аполлону Артамоновичу. Маг, как всегда, сидел за бумагами и попивал чай. При моём появлении он поднялся.
– А, Максим Андреевич! Доброе утро!
Он поглядел на меня, переводящего дух, – в глазах у меня ещё рябило после вихря телепортации – и улыбнулся:
– А знаете, Вам идёт: весь этот костюм, и вообще…
– Аполлон Артамонович! – перебил его я, приближаясь почти что вплотную. – Что всё это значит?!
Улыбка медленно сползла с губ мага.
– Садитесь, – сказал он уже гораздо серьёзнее. – И рассказывайте по порядку.
– Аполлон Артамонович, – садиться я не стал, ибо знал, что в таком возбуждении всё равно усидеть не смогу. – Получается, Димеона и есть моя подопечная?
– Димеона?