больше полугода, прежде чем мне стало окончательно ясно: беднягу-Шарадвана издавна мучит зависть, точит, выгрызает сердцевину, как червяк в орехе. Волей судьбы он родился брахманом-воином, но все вокруг говорили лишь об одном брахмане-воине. Он потратил годы на изучение воинской науки, но его подвиги никого не интересовали, потому что среди смертных уже имелся наилучший мастер Веды Лука и Астро-Видьи; а Шарадван мог в лучшем случае стать вторым.
Пока на земле жил Рама-с-Топором, Палач Кшатры, любимец Синешеего Шивы, у Шарадвана не было ни единого шанса вырваться вперед.
Разве что сразив соперника в поединке.
Последнее исключалось: оба по рождению были чистокровными брахманами. А Закон не позволял схваток между членами варны жрецов ни при каких обстоятельствах, кроме защиты собственной жизни.
Иначе – живи чандалой-псоядцем дюжину рождений; и это еще лучший вариант.
– Я однажды явился к нему,– как-то признался мне Шарадван, когда мы опустошили полтора кувшина с крепкой сурой.– Понимал, что зря, что дурость, а ноги сами несли…
– К Раме? – глупо спросил я.– В ученики просился?
– Нет.
– Неужто на бой вызвал?!
– Ну… нет.
– А тогда что?
– В «Смерть Раджи» предложил сыграть.
– Проиграл?
– Проиграл. В пух и прах. Сначала на двадцать восьмом ходу, потом на тридцать втором.
– А дальше?
– Что дальше, Жаворонок? Дальше я ушел… домой. Мама рада была, отец рад… Наливай, что ли?
Я налил, и мы стали говорить о пустяках.
А когда у меня родился Дрона, Опекун Мира раскрыл мне тайну: я был не единственным, кто пытался искусственно вырастить младенца с идеальными задатками обеих высших варн.
Я был даже не первым.
Еще когда до рождения Дроны, маленького Брахмана-из-Ларца, оставалось четыре месяца, у Шарадвана при точно таких же обстоятельствах родились дети. Здесь, в Вайкунтхе, в «Приюте Зловещих Мудрецов», под бдительным присмотром Опекуна Мира. Увы, вышла неувязочка: то ли мантр недопели, то ли Вишну недосмотрел, то ли сам Шарадван что-то напутал впопыхах – короче, вместо одного родились двое.
Вместо мальчика – мальчик и девочка.
Близнецы.
– Опекун чуть не взбесился,– криво улыбаясь, рассказывал мне Шарадван.– Кричал, что это его проклятие, что вечно у него лишние люди получаются, из какого дерьма не лепи! Потом Вишну стал бегать по покоям и орать про загадочную дуру-рыбачку, из-за которой все пошло прахом… Что за рыбачка, спрашиваю? – а он в меня шкатулкой запустил. В голову. Я шкатулку поймал, стою, как дурак – швырять обратно или лучше не надо, бог все-таки, светоч Троицы! Короче, решил погодить. Смотрю: Опекун смеется. После успокоился, слезы вытер и ушел. «Пусть растут,– бросил с порога.– Посмотрим, как сложится… хотя и жалко.»
Чего именно было жалко хозяину Вайкунтхи, по сей день осталось загадкой, но малышей-близняшек по приказу Вишну назвали – Крипа и Крипи.
От