на пластинках, причем в гораздо лучшем исполнении. На «сейшенах» царили корявые местные Хендриксы, Клэптоны, Джимы Моррисоны и Роберты Планты. Они самозабвенно копировали английское произношение и редко понимали, о чем поют.
А публика и не хотела ничего другого. Коля Васин вспоминает, что «Кочевников», первую ленинградскую группу, которая стала петь по-русски, часто освистывали и вообще не очень уважали. Русский язык считался чем-то вроде атрибута конформизма, знаком принадлежности к «вражеской», не-роковой системе ценностей.
Первую в Москве рок-песню на родном языке сочинили «Соколы» году в 1966‑м. Она называлась «Солнце над нами» и была единственной в их «фирменном» репертуаре. Несколько позже Градский придумал, сидя в троллейбусе, свой первый опус – «Синий лес». Затем они со «Скоморохами» сочинили мини-рок-оперу «Муха-цокотуха», придав известной детской поэме ярко выраженную сексуально-патологическую окраску. На основании этого он утверждает, что был первым советским панком. Все эти и некоторые другие ранние русскоязычные рок-песни на самом деле по содержанию и лексике ничем не отличались от стандартной лирики. Свои образы и свои проблемы как-то не приходили на ум – возможно, это и рождало недоверие к авторам и свист на концертах.
Однако наконец явился ансамбль, запевший по-своему, – «Машина времени». Если у нас и была группа, приближавшаяся по своему влиянию к почетному титулу «русских „Битлз“», то это скорее они, нежели кто-либо другой. Андрей Макаревич, единственный сын известного архитектора, однажды услышал привезенную папой из-за границы пластинку «A Hard Day’s Night» и, повторяя славный путь многих, тут же радикально изменил свои взгляды на жизнь. В 1968 году вместе с товарищами по восьмому классу (значит, им было по пятнадцать лет) он организовал бит-группу[21].
У одного из ребят, Сергея Кавагоэ, были родственники в Японии, и он стал счастливым обладателем электрооргана Acetone (который, правда, вскоре был украден и нашелся спустя десятилетие в Сибири). Почему-то юный Макаревич оказался единственным, кто правильно понял истинный пафос «Битлз»: «Я увидел, что это нормальные, абсолютно естественные ребята, такие же, как мы, и что они поют своими словами о собственных проблемах. И я подумал: а почему мы не можем так же? Почему мы должны притворяться кем-то еще, из Калифорнии или из Ливерпуля?»
Первые песни «Машины времени» были детской сатирой, пронизанные суровой иронией школьников из хороших семей, вроде
И все беды навсегда будут нипочем,
Если ты надел очки с розовым стеклом.
Самой популярной была одна из песен, бичующих потребителей, в первую очередь из-за строчки, где пелось, что «я куплю себе золотой унитаз». По тем временам это было неожиданно, смело и даже весьма серьезно. К сожалению, «Машина времени» плохо играла и поэтому не очень котировалась у публики по сравнению с более матерыми и динамичными группами.