бы расставить это в хронологии.
Телефон перестал звенеть – послышался приглушенный бабушкин голос. Значит, она ответила на звонок. Минута – и голос затих.
Я ожидал, что послышатся шаги на лестнице – она придет, чтобы устроить мне хорошую взбучку, потому что уверен, этот придурок оказался горазд на выдумки и наплел про меня такое, что хватит на три боевика в стиле Стетхема. Но нет – полная тишина.
Я просидел, прислонившись к кровати, пока все симптомы окончательно не ушли. Голова вновь стала ясной, пальцы полностью под моим контролем, все окей. Вздохнув, я закрыл кейс, убрал его обратно под кровать и спустился вниз.
–2-
– Звонили из школы – бесстрастно сообщила мне бабушка, когда я спустился и встал аккурат напротив ее кресла. Вернее, какое-то время она даже делала вид, что не видит меня, но когда я продолжил стоять и в упор смотреть на нее, она все-таки открыла рот – нам надо туда явиться сейчас.
– Вместе?
– Да, вместе – кивнула она и выключила телевизор, за которым праздно сидела, смотря какое-то шоу.
Я ожидал, что посыпятся вопросы. Да это и логично. Если ей позвонили, и даже без приукрашенных версий Брайса просто сообщили, что в портфеле ее новоиспеченного внука был найден шприц и капсула, за которые он распсиховался и убежал – следовало задаться вопросами.
Пусть неуместными и нежеланными, но это логично. Но нет, бабушка не проронила ни слова. Лишь когда она уже оделась, а я сидел и ждал ее на кресле, она крикнула мне:
– Я готова, Тод, пошли.
И на неправильном имени вновь был поставлен ненарочный акцент, говорящий о том, что она опять специально исковеркала его. Она помнила, что меня зовут Том. Всегда помнила. И когда ситуация была из ряда вон, как часом назад, она забывала коверкать и заменять имя. Но когда была достаточно собрана – делала это неизменно.
Зачем – все еще вопрос.
В школе на нас (на меня) смотрели, как на какого-то местного урода или диковинную зверюшку. Теперь уже все без исключения – думаю, бредятина Брайса про мое наркоманство, словно вирус, разошлась в краткие сроки по всей школе. А учитывая, что мой отец был богачом, версия скорее всего подкрепилась тем, что эту зависимость я забрал с собой из прошлой жизни.
Да и насрать.
Проходя мимо шкафчиков, я лениво глянул на свой. Там все так же красовалась надпись «Томас Дьюэд долбится в очко Брайса», только теперь имя этого идиота было замазано, но крайне фигово, что прочитать его не составляло труда. А сверху кто-то успел подписать «Наркотики или ВИЧ?».
Я закатил глаза.
Видимо, моему ящику до конца школы предстоит быть татуированным. Каждый день разным. А когда не останется места – подозреваю, они сами начнут замазывать старые надписи, чтобы написать новые.
Бабушка не оборачивалась ни в одну сторону – смотрела прямо перед собой, пока мы не зашли в кабинет директора. Кажется, время остановилось – потому что там все так же сидел Брайс, словно не выходя с того самого момента.
Однако, теперь он не бычился. Наоборот, нацепил на себя приторную маску хорошего мальчика, который волей судеб попал в плохую историю и теперь крайне сожалеет