А вот дружеские объятья говорили о многом. Они искренне скучали и переживали.
– Ма, ты вот не могла подождать? – громким шепотом ворчал крёстный. – Я же сказал, сейчас приеду.
– Ты два часа назад это говорил, – в тон ответила ему. – Всё. Молчи.
Немного погодя, я отошел с братьями от взрослых. Пусть разговаривают сами. Уже начали подходить те, которых в лицо не знал и не стал смущать. Мы втроем зашли за две яблони. Я спрятал руки в карманы, наклоняя голову к стволу. Гладко-шершавая кора коснулась лба и правого уха. Никто не решался разговаривать. Только взглядами обменивались, как в немом диалоге. Дима стоял напротив меня, точно также, скрестив руки, а Серёга качался на носках туда-сюда и, кажется, только он мог ещё нарушить тишину, но нет… Я увидел Максима. Чёрные туфли. Тёмно-джинсовый брючный костюм. Волосы заплел, как и Дима в короткий хвост на затылке, только у Димы виски не выбриты. Что касаемо Серёги, у того короткий панк… хотелось расспросить о многом, но ком застыл в горле и оставалось молчать.
– А вот вы где, спрятались от меня? – радушно начал друг, здороваясь с каждым из братьев, а меня похлопал по-братски по плечу, и этого было достаточно. – Скоро привезут?
– Вроде сказали к одиннадцати, – ответил Дима, засучив рукав, где засиял браслет от часов. – Без пяти уже. Надо идти.
– Да вон едут уже, – с тревогой подхватил Серёга.
Я громко выдохнул, шагая последним. Ноги не слушались, а руки будто утонули в карманах джинсов. Стоило подойти к тюкам, на которых уже опустили закрытый гроб, у меня в душе всё перевернулось. Застыл, точно увидев перед собой привидение. Не знал, как реагировать. Поскольку, я ближе всех к дедушке был, не робея, положил руку поверх его скрещенных кистей. Холодные… в них угасла жизнь ещё до того, как увезли в морг… А ведь когда-то эти руки учили мастерить лук… По моим щекам побежали ледяные дорожки, когда я отошел от гроба, давая родным и близким попрощаться с ним, посидеть рядом. Мне не хотелось находиться здесь. Не хотелось верить в происходящее. Но я стоял на месте, у ног в белых сапогах к которым скоро нужно будет прикоснуться и сказать «прощай». Сердце не слушалось и билось галопом, видя, как мать подходит к гробу, наклоняется к своему же отцу и прижимается лбом к его пальцам… На моей левой руке ощущается ледяной след. На щеках застыли слёзы. Не думал, что способен на такое. Нет, я не рыдал, а молча ревел. Меня кто-то разворачивает к себе, и я по табаку узнаю крёстного. Почему-то сорвался на всхлип, как ребёнок… поджал губы, глубоко дыша.
– Я не могу на него смотреть… Мне кажется, он спит… – шепотом говорил я, боясь, что кто-то услышит.
Дядя Виталий ободряюще и легонько потряхивает за плечо, как бы говоря, ты сильный, справишься. Я оборачиваюсь и снова смотрю на дедушку. Даже сейчас он улыбался… Нащупывая в своём кармане закрытую пачку сигарет, я положил её к нему с коробкой спичек. Зажигалками никогда не пользовался. По наитию стиснул пальцы его… Холодные… Всё те же… В глазах начинает уже не щипать, а застывают айсберги от слёз. Откуда во мне их столько!? А ещё говорят,