и робость перед тем безмерным, что готово распахнуться перед ней. Женщина, идущая к морю, красива какой-то особой, необычной красотой, будто предназначенной для божественных объятий. Идущая к морю женщина – почти наяда, она едва ли не готова к преображению в еще большую красоту.
В такие минуты он не может оторвать от нее взгляд, серые глаза его мечтательно затуманиваются. Прежде чем вступить в море, она осторожно прикасается ступней к поверхности воды, оглаживает ее и лишь только потом опускает, а может сделать шаг назад или даже отбежать от кудрявящейся белыми пенными завитками волны, может взвизгнуть, как бы заигрывая, а потом вдруг разбежаться и решительно броситься в воду, разбрасывая вокруг тучи блестящих, разноцветно переливающихся на солнце брызг. Может же войти медленно и осторожно, погружаясь постепенно все глубже и глубже, вскидывая над водой руки и прикладывая их к голове, словно поправляя волосы, и так до тех пор, пока море почти полностью не скроет ее фигурку.
Он будет смотреть вдаль, беспокойно отыскивая ее, а может как бы нехотя, с ленцой подняться и тоже приблизиться к морю и уже отсюда наблюдать за купальщицей, смотреть, как она резвится в волнах, играет с ними или с приятелями, последовавшими за нею. Он и сам может прыгнуть в воду и поплыть саженками в ту же сторону, куда поплыла она, но как бы и не совсем в ту, чтобы не оказаться слишком явно в поле ее зрения. И так же будет сопровождать ее своим взглядом, из воды или с берега, когда она будет выходить из моря, подобно пеннорожденной Афродите, вся осиянная солнечными лучами.
Женщина, выходящая из воды, опять же красива, но тоже иначе. В ней есть какая-то особенная наполненность, словно именно там, в волнах, она обретает полнокровную женскую зрелость.
Однажды все вместе неожиданно сошлись в небольшой кафешке на полпути от Пицунды к нашему ущелью. Местное вино, дешевое и очень приятное на вкус, горячило кровь, так что веселье с каждой минутой разгоралось все больше и больше. Включили музыку, сдвинули столы в сторону, и народ тут же ринулся плясать, причем все, словно сговорившись, сбросили обувь и остались босиком. Особенно это вдохновило девушек, которые вообразили себя чуть ли не Айседорами Дункан и порхали, как бабочки, почти не касаясь покрытого порыжевшим выцветшим линолеумом пола.
Невидимка сидел за самым дальним столиком, расслабленно потягивал вино и глазел на танцующих. Впрочем, понятно, на кого он глазел, хотя, может, это и не так. Вид у него, во всяком случае, был дремлющий.
Чего он точно не ожидал, так это того, что Беатриче вдруг обратит на него внимание, и не просто обратит, а подбежит, возьмет за руку и потянет туда, в центр зала, в точку кипения, в самый водоворот пляски…
Нужно было в эту минуту видеть его лицо! Оторопело-смущенный, он медленно поднялся, неловко зацепившись за ножку стола и едва не опрокинув его, и послушно последовал за Беатриче. Не исключено, что все это казалось ему в тот момент прекрасной несбыточной грезой: да, он танцевал, танцевал