его скрипучий голос – Подымайся Ксана, мабуть быть поможем чем.
Я опустила ноги с кровати и легонько шлёпая по скобленному полу подошла к окну. У подводы хлопотали трое. Высокий черноволосый мужик в сером зипуне, кряжистый и слегка неуклюжий. Его темные глаза и смуглая кожа говорила о примеси цыганской крови. Вторым был смутно знакомый старичок, которого, если не ошибаюсь, я лечила от нугреца и холодянки с месяц назад. И его дородная супруга, согнутая годами, но крепкая и широкая. Румяное лицо её иссекали мелкие красные жилки, а в полных руках чувствовалась живость и сила. Они осторожно укладывали на рогожу, постеленную прямо на земле тело молодого человека. Меня заинтересовало его лицо, но нужно было одеваться и выходить к ним на встречу. Я нехотя оторвалась от окна. Стояло раннее, еще холодное и росистое утро. Они протиснулись сквозь дверь, принеся его свежесть, запах влаги и свежесмазанных сапог.
Повязка снова закрыла мои глаза, я не могла видеть бледного лица Прохора, дрожащих рук Фёдора и затаённого страдания во взгляде престарелой четы, лишь мои пальцы говорили о многом. Я обнажила грудь больного, попросила Валентина раздевать Прохора, а сама, слегка касаясь подушечками пальцев его кожи, трогала лицо, грудь, ключицы, плечи и каждое прикосновение приносило мне больше понимания состояния больного чем иному пристальное рассматривание. По словам Валентина человек упал в яму, я могла предполагать компрессионный перелом позвоночника, закрытые переломы ног, может быть рук и рёбер. Его дыхание было затруднено и поверхностно. Биение сонной артерии говорило о хорошем наполнении и здоровом сердце, но не видя лица и зрачков я не могла судить о развитии гипоксии. Больной в сознание не приходил. По сохранившемуся тонусу верхних конечностей я судила о ненарушенных функциях центральной нервной системы и вегетативной, по крайней мере до 7 позвонка. Я сама испугалась количеству, таинственно нашедшихся странных слов, слов и образов, значение которых я скорее угадывала, чем знала.
– У него была рвота? – я почувствовала, что Орулиха с мужем переглянулись. Степан заикаясь, толи от страха передо мной, то ли от неожиданности, сказал – Да. Ещё и сотрясение мозга – пронеслось в голове – это следовало предполагать. Валентин наконец освободил тело Прохора от одежды. И я поспешила всех выгнать из комнаты. Теперь я смогла снять повязку.
Передо мной лежал молодой человек с тонкими чертами правильного лица. Уже определившаяся русая бородка и усы придавали лицу милое, доброе выражение. И если бы не смертельная бледность и судорожное дыхание можно было бы подумать, что он спит.
Я обнаружила возможный перелом 9 позвонка с выходом хрящевого диска. Степень повреждения спинного мозга определялась по потере чувствительности нижних конечностей и отсутствия их тонуса. Одновременно наблюдался лёгкий тремор мышц живота и открытый перелом левой голени. Я остановила кровь, сложила кости голени и наложила шину. Помимо всего прочего я постаралась придать его телу максимальное удобство и неподвижность.
В