что-то ты неважно выглядишь. Побледнела, круги под глазами. Ты не забеременела?
– Ма! – вмешался Вадик, зная, как неприятно его жене слышать об этом от свекрови. – Прекрати! Никто не и ничего. Усаживайся.
Ма надулась и кряхтела всю дорогу: то ей душно, то, наоборот, от кондиционера холодно. И вообще молодежь могла бы и впереди старухе место уступить (то есть уступить ей свое место должна была Василиса), мол, нервные все стали и не то что родить – уважить стариков не могут.
Вадик молчал и хмурил брови, но приструнить мать не посмел, зная, что будет только хуже. А Василиса…
А Василиса мстительно думала о том, какая же она молодец, что вовремя вставила спираль. И свекрови лишний повод был насолить, и Вадик не особенно жаждал прибавления в семействе. А вот забеременела бы ненароком, что тогда? Ма бы вовсе к ним переехала, она не раз о своем желании заявляла. А Вадик и вовсе тогда бы переселился на свою фирму и перестал приходить домой.
– Не хочу я! Пеленки, ползунки, бр-рр… – мямлил он жене неоднократно. Поглаживал с упоением ее плоский живот и приговаривал: – И фигура опять же у тебя такой никогда уже больше не станет. И мать… Ты представляешь себе ее рядом? В этой квартире?
– Нет! – содрогалась она.
– Вот и я тоже. – Он вздыхал и тут же спешил оправдаться перед самим собой: – Она же пожилой человек. Ей тяжело будет с нами. У нас то гости, то матч футбольный за полночь, мы не ограничиваем себя в громкости и свободе передвижения. А тут она… Представляешь, я иду ночью в туалет совершенно голый, и тут ма из своей комнаты!
О том, что маме в случае рождения ребенка можно было бы просто-напросто запретить переезд в их квартиру, Вадик даже и не думал. На его маму в его лексиконе не было запретов. Так, легкие штрихи вежливого укора, когда она особенно распоясывалась, да и только…
– Валиса, ты чего здесь?
Муж вынырнул из-за угла совершенно неожиданно и застал ее врасплох. Она даже слезы не успела с лица смахнуть. Он тут же заметил, в сердцах швырнул на землю молоток с плоскогубцами, выругался, что было совершенно неестественно для него, и тут же воскликнул, правда, успев сначала опасливо оглянуться:
– За каким чертом мы с тобой вообще приперлись на дачу?! Отдохнули бы дома, вдвоем! Нет, поперлись… Она что, совершенно тебя достала, да, малыш? Суп еще теперь жрать придется! Какой хоть варит? Не гороховый случайно?
– Отговорила, – пробормотала со вздохом Василиса. – Должна быть лапша, но ты ведь ее знаешь, может пойти наперекор.
– Черт! – Вадик подошел к вязанке дров, сел рядом, подергал задом, пододвигая Василису, и снова завел: – Черт! Давно бы продала эту халупу. Все таскается и таскается сюда и нам покоя не дает.
– Что за нее возьмешь? Крыша течет в нескольких местах. Пол прогнил почти.
– Да тут само место, знаешь, сколько стоит… – Он просто задохнулся от ее недальновидности и упрекнул со вздохом: – И как тебя только на работе держат, не пойму!
– Да уж держат, – не стала она обижаться, успела привыкнуть к таким