и встретил там какого-то человека, который говорил намеками. Помыслы его были извращены, так как худые бесы внушили ему, будто он будет царствовать, насколько я понял из его слов. И вот блаженный, ради того, чтобы он оставил свои намерения, обратился ко Господу и понял, что помыслы его недобрые – поднял глаза свои и посмотрел на меня, сидящего рядом. И как только взгляд его обратился ко мне, меня тотчас же наполнила радость и неизреченное веселье; в душе моей открылся божественный источник, и, сейчас же открыв уста мои, начал я говорить этому человеку какие-то слова, не от себя, но от того, кто вселил в сердце мое этот небесный нектар. И вот, беседовав долгое время с этим человеком, я рассказал ему все, что было на сердце его и что совершил он с самого детства; сказал я и о том, что помыслы его о будущей царской власти ложные и бесовские, и что не суждено ему царствовать на земле, но лучше ему стать монахом и через подвиг удостоиться Царствия Небесного. И что когда входят к святому, надо не стоять горделиво, но сразу же падать ниц и лобызать ноги угодника Божия, прося его молитв и наставлений на пути к Богу. Пока все это и еще многое я говорил ему, человек этот, растрогавшись, зарыдал, и лицо его оросилось слезами.
Было совсем поздно, я встал, чтобы уйти. Он же последовал за мной и, догнав меня в районе Фиалы, стал уговаривать меня, чтобы я снова сказал ему те слова, которые говорил только что; но по божественному домостроительству я все забыл и не помнил ничего из того, что говорил ему. И я сказал только:
– Не заблуждайся, брат. Я не знаю, кто ты и откуда, и что я тебе говорил. Но это открыл тебе через меня преподобный отец наш Василий. Так стремись же, брат мой, следовать тому, что услышал, прилепись к Господу от всей души своей и оставь суетные помыслы. Постарайся сделать это ради собственного блага как в этой жизни, так и в будущем веке.
Сказав это, мы облобызались и пошли каждый своей дорогой. Чтобы не говорить долго, скажу лишь, что человек этот стал монахом и ушел на крутую и непроходимую гору, где и закончил свою жизнь в безмолвии, в крохотной хижине. Раз в три года он приходил к преподобному и, получив его благословение, возвращался в келию, благодаря Бога и меня, грешного. Так он в благочестии окончил жизнь свою, и был сопричислен к спасенным, и удостоился Царствия Небесного сей блаженный муж, по имени Косма.
Как-то я сидел рядом со святым, и пришел к нему один священник, очень старый, который дал мне просфорку и фрукты. Этот священник служил в храме великомученицы Параскевы, находившемся поблизости в квартале Ареовинда. И вот, придя к святому, он положил на стол то, что принес, затем скрестил руки и встал в почтении. Святой пригласил его сесть, и мы вместе поели, что Бог послал. И вот, пока мы ели, этот священник стал считать в уме, сколько денег он потратил на фрукты. Тогда святой говорит:
– Что ты, брат, считаешь расходы на фрукты? Всего-то десять оболов[49], не расстраивайся.
Услышав это, священник изумился и остался сидеть в страхе и великом трепете, славя Бога, явившего такого святого в сии последние дни.
Пока мы сидели, пришла одна женщина,