белый лист. Он готовился прочитать на нем все что угодно – автограф старинного автора, рецепт каких-то красок, долговую расписку, спрятанную и случайно забытую кем-то двести лет назад. Но «послание с того света», как он его мысленно назвал, было написано на русском языке и, мало того, – его, Игоря, собственным почерком!
– Ох, ё!.. – только и вырвалось у него.
Он положил записку на стол, потому что заметил, как дрожат его пальцы. Стал читать, но буквы прыгали одна на другую.
– Черт! – выругался Игорь. – Мистика какая-то!
Он прошел на кухню, достал из холодильника начатую бутылку водки и налил себе полстакана. Залпом опрокинув в себя ледяной напиток, Игорь бросил в рот краюху хлеба и подождал, пока в животе не разольется приятное тепло.
– Ну, теперь можно что-то соображать, – сказал он себе и вернулся в мастерскую.
«Этот портрет леди Елизаветы Гарвей, или же герцогини Кингстон, написан в 1765 году в Санкт-Петербурге. Изображенная на нем женщина известна как…» – читал он, жадно перебегая глазами с одной строки на другую. Информации было немного, если не считать подробного описания драгоценностей, надетых на герцогиню. Этим, собственно, и ограничивалось послание из прошлого. Но больше всего Игоря поразила подпись, поставленная под историческим документом. Эта подпись состояла всего из одного слова, но слово это было – «Пузырек».
– Господи! Что происходит? – спрашивал он самого себя и не находил ответа.
Игорь снова прошел на кухню и выпил еще полстакана водки. Потом вышел на балкон и долго смотрел со своего восьмого этажа в дымчатую московскую даль.
«Пузырек» – это была его собственная подпись, которую он всегда ставил на своих работах.
Леди Елизавета выиграла процесс. Адвокат, нанятый ею по рекомендации мистера Сейбла, без труда доказал правоту наследницы огромного состояния герцога Кингстона. Оппоненты просто не обратили внимания на тот факт, что в своем завещании влюбленный старик указал наследницей не герцогиню Кингстон, а Елизавету Чедлей, и это оспорить оказалось невозможно.
Через день в огромной библиотеке герцогского дома, расположившись у жарко пылающего камина и прежде этого плотно затворив дверь, леди Елизавета тихо беседовала с мистером Сейблом. Рассеянный зимний свет падал из полузашторенного окна на лицо женщины, и от этого оно казалось еще более загадочным и одухотворенным.
– Ну, вот, теперь вы все знаете, – сказала она с какою-то виноватой улыбкой. – Представьте, сколько мне пришлось пережить: эти оба брака, да и вообще всё… Но теперь у меня есть средства для достижения цели, а главное, у меня есть свобода! Итак, вы согласны мне помочь?
– Сударыня, – ответил Эндрю, – все сплетни о вас, которые мне до сих пор доводилось слышать, не стóят ровным счетом ничего. Вас просто никто не знает так хорошо, как теперь узнал я. На самом деле вы столь же чудовищно авантюрны,