имеющая символическое значение – соединения двух начал, совокупления мужской и женской природы. Ни одно из них, будучи раздельными, не могло развиваться и двигаться дальше, и слово «холостой» в этом плане очень точно сохранило первоначальный смысл – пустой.
И можно было действительно не сходить с правила, но так и не выправить плоть, ибо в определенный момент будет недостаточно энергии, получаемой извне, из пространства и от солнца, чтобы взлететь над землей без помощи противовесов. А эту малую, но важную толику ее могла дать араксу лишь женщина.
Лишь в соединении двух Пиров – Свадебного, когда он праздновал земное, воинское начало, и Пира Радости, на котором он посредством природной женской стихии обретал вертикальные, космические связи, наступало истинное совершеннолетие.
И это было не блажью старца Ослаба, не пережитком тупых, диких и древних воззрений, доставшихся Сергиеву воинству, – блюсти чистоту родов и скрупулезно подбирать невест молодым араксам; всякая случайность и неразборчивость чаще всего приводила к обратному результату. Вместо совокупления двух начал происходило обоюдное разрушение, а то и вовсе уничтожение друг друга.
Вероятно, Радим не хотел мешать вотчиннику и вошел на поветь, когда Ражный спустился на землю и лежал, раскинувшись звездой, чтобы сбросить остатки энергии состояния Правила, – заземлялся. В руке инока была трепещущая свеча, которую он установил на пол, и сел рядом, обозначая тем самым, что будет долгий разговор.
– Добро, – проронил он удовлетворенно. – Пахнет озоном… Заходят ли к тебе калики перехожие?
– Бывают, – сдержанно сказал Ражный, не ожидая такого вопроса. – Недавно приходил один…
– Должно быть знаешь, Сбор ожидается…
– Нет, о Сборе ничего не сказал. – Он сел, так и не заземлившись окончательно. – От тебя впервые слышу!
Сбор Засадного Полка, или, как еще его называли, Пир Святой, считался событием великим и довольно редким, и происходил он в тот час, когда над Отечеством нависала смертельная угроза. По бывшим окраинам России давно курились сторожевыми дымами войны, однако не такие, чтобы поднимать Сергиево воинство.
– Посмотрел я твою вотчину – все добро устроено, будет куда собраться вольным араксам… Одна беда – людно у тебя тут, оглашенные по лесам бродят, и слышал я, в прошлом году обложили тебя крепко.
– Снял я осаду. – Ражный вспомнил «Горгону», однако понять, чего хочет инок, вначале так и не мог. – И воздал всем сполна…
– Видел, видел я воронку, – покряхтел Радим. – Люди говорят, метеорит упал, небесное тело. Воздал, нечего сказать… Зачем же местных привадил? На конях скачут по дубраве…
– Так ведь мир вокруг нас – не пустое пространство.
Только сейчас Ражный даже не ухом – сердцем услышал, что не простой это инок, пришедший доживать в его вотчину, а скорее всего опричник, перст Ослаба. Так называли