вместо колес. Прежде чем приблизиться к входу, Босх и Чу обошли квартал и определили, что западный угол заднего двора дома находится в каких-то двадцати футах от того места в проулке, где Аннеке Йесперсен поставили к стенке и расстреляли.
Босх громко постучал и шагнул в сторону на крыльце. Чу расположился у противоположного косяка. Дверь была снабжена стальной защитной решеткой, запертой на замок.
Вскоре дверь открыла женщина лет двадцати пяти, смотревшая на них сквозь прутья решетки. Рядом с ней стоял маленький мальчик, обвивший ручонками бедро матери.
– Что вам нужно? – неприветливо спросила женщина, безошибочно вычислив в гостях полицейских. – Я копов не вызывала.
– Мы разыскиваем Чарльза Уошберна, мэм, – сказал Босх. – Этот адрес указан как его домашний. Он сейчас здесь?
Женщина неожиданно взвизгнула, и Босх не сразу понял, что она смеется.
– В чем дело, мэм?
– Это вы о Мелком? Это его вы величаете Чарльзом Уошберном?
– Да. Так он здесь или нет?
– А с чего ему быть здесь, скажите на милость? Вы совсем глупые, или как? Он задолжал мне деньги. Так откуда ему здесь быть? Если он явится сюда, то ему лучше сразу со мной рассчитаться.
Босх, конечно, все понимал. Он окинул взглядом мальчонку и снова посмотрел на его мать.
– Простите, как вас зовут?
– Латишия Сеттлз.
– А вашего сыночка?
– Чарльз-младший.
– А вы, случайно, не знаете, где может сейчас находиться Чарльз-старший? У нас ордер на его арест как раз за уклонение от выплаты вам алиментов. Потому мы его и разыскиваем.
– Наконец-то зашевелились, но что-то поздно. Как только я замечаю, что этот гад проезжает мимо, тут же звоню вашим людям, но еще ни разу никто не явился на вызов. И вот вы тут, а я, как назло, не видела этого недомерка уже месяца два.
– Тогда, быть может, вы что-то слышали, Латишия? Никто не говорил вам, что встречал его в округе?
Она покачала головой.
– Он куда-то запропастился.
– А что с его матерью и бабкой? Они когда-то здесь жили.
– Бабуля уже умерла, а мамаша давно уехала отсюда и живет теперь в Ланкастере.
– Чарльз навещает мать?
– Без понятия. Раньше он вроде ее проведывал на дни рождения и все такое. Но сейчас, хоть убейте, я даже не знаю, жив ли он вообще. А я не могу сводить сына к зубному или какому другому врачу, и ходит он всю жизнь в одних обносках.
Босх кивнул. «Настоящего отца у малыша никогда не было», – подумал он, вовсе не собираясь сообщать этой женщине, что они охотятся на Чарльза Уошберна совсем не потому, что тот отказывается содержать своего ребенка.
– Латишия, вы не будете возражать, если мы зайдем?
– Зачем это?
– Просто осмотреться и убедиться, что вы в безопасности.
Она потрясла железную решетку.
– Тут безопасно, можете не беспокоиться.
– Значит, войти нам нельзя?
– Нет. Охота мне, чтобы вы увидели, какой у меня дома бардак! Я не подготовилась к вашему приходу.
– Хорошо.