передовая!
Кряхтя залезаем, стараясь не хлюпать ботинками в этой страшной луже. Рывок! Нос машины задирается, как у глиссера на волнах. Мы со своим скарбом сползаем к корме. БМП набирает скорость, как на соревнованиях. Пять минут – все! Резко выдохнув, выскакиваю наружу. Чуть не сказал «на свежий воздух». В нос бьет резкая пороховая вонь. Кругом жуткий грохот. Полковник Скопенко хрипит:
– Не стоять! Давай, давай быстрее, вот туда, в подвал!
Бегу по битому кирпичу, спотыкаясь о пустые и полные цинки, скольжу по россыпям гильз и пулеметным лентам. Слева дымит, догорая, ЗУшка, впереди БТР, прикрывающий вход в подъезд.
– Бегом, тут снайпер бьет, сука!
Раздолбанная пятиэтажка. В стенах дырки. Окон нет. Ни одного. Вместо них чернеют проемы. У входа в подвал солдат. Он прячется, лишь иногда аккуратно выглядывая на улицу. Каска. Автомат. На приклад намотан жгут. Ватник заправлен в брюки от афганки-эксперименталки, а брюки в свою очередь заправлены в сапоги. Поверх ватника – постромки-подтяжки. На руках перчатки. Собран, глаза злые. Это не просто часовой – это боец, в любую секунду готовый стрелять. И убивать.
По темноте спускаемся вниз, проходим через большую комнату. На стуле неизвестно для кого работающий видик. Люди вповалку спят на бетонном полу.
– Разведбат. – объясняет Скопенко. – Они по ночам работают.
Пробираемся через хозяйство разведчиков, боясь в темноте на кого-нибудь наступить, бросаем вещи, берем с собой только камеру. Улица, свет бьет в глаза, быстро перебегаем, за белое одноэтажное здание. Через сектор смерти. Сюда достают снайперы. Больничный комплекс – огромный двор. Грязь вперемешку с битым асфальтом. Тут и там по углам бронетехника. Скопенко начинает экскурсию.
– Здесь у нас ничего особенного. Склад боеприпасов.
Мои глаза привыкают к ландшафту, выхватывают детали. Вот на земле валяется маленький игрушечный танк. Заводская металлическая копия размером с коробку из-под ботинок. Рядом точно такой же в натуральную величину. Кормой к оконному проему. Оттуда экипажу подают боекомплект.
– Че, тебе еще бронебойный?
– Да, да!
Складские бойцы бу́хают на броню танковые болванки. Никаких тебе «Иванов, распишись! Один боекомплект!». Механ и наводчик грузятся под завязку.
– Так, ребята, я сейчас!
Скопенко ныряет в развалины, исчезает. В двадцати метрах от нас минометчики. Их позиция прикрыта стеной и, кажется, не простреливается. Две глубокие ямы. Стволы, что из них торчат, грохают и дымят. Рядом сидит лейтенант. В роскошном кресле, нога на ногу. Ножки кресла грациозно изогнуты и вдавлены в грязь.
Яркая изумрудная ткань, которой обиты сиденье и спинка, диссонирует с окружающей черно-белой картинкой.
– Натянуть шнур! – командует лейтенант. – Залпом огонь!
Бойцы дергают шнуры стоя. Широко расставив ноги. С усилием. Как будто тянут канаты от огромных колоколов. Минометы стреляют.