свой отъезд, что мешало ему соврать о том, что их встреча не состоялась?
Мало кто из жильцов подъезда, где проживал Устинов, оказался дома. По большей части Харламову приходилось слушать затихающее в пустых квартирах эхо дверных звонков. На первом этаже дома оказалась пожилая женщина, сообщившая ему, сурово сдвинув брови, что не наблюдает за соседями. Никогда не имела, мол, такой привычки, и не собирается ей изменять.
– Нашли моду, искать виноватых! – зло фыркнула она, кутаясь в теплую кофту с растянутыми до коленок рукавами. – Чуть что у них случится, сразу по соседям! Я приличный человек и за соседями не наблюдаю! К Верке ступайте, она на четвертом живет в сороковой квартире. Та, тварь, все про всех знает. И к Сереге не раз навязывалась, бесстыжая…
Верки в сороковой квартире не было. Харламов звонил, стучал, в ответ тишина. Тогда он, спустившись на этаж, достал из кармана связку полезных предметов, так он называл отмычки, которыми его научила пользоваться покойная Лариса. Присев на корточки перед дверью Устинова, он вставил тонкий металлический стержень в единственный замок под ручкой. Один крен, второй, легкое смещение влево, щелчок, еще один. Все, замок открылся.
Осмотревшись, послушал, не идет ли кто сверху или снизу. Вадик натянул пониже рукав куртки, осторожно взялся за ручку и открыл дверь. Вошел, закрыл дверь, какое-то время стоял, слушая бешеный стук своего сердца и привыкая к темноте, царившей в прихожей. Потом ткнул в выключатель локтем. Сощурился от яркого света лампочки, мотающейся на гнутом шнуре. Огляделся.
Прихожая как прихожая. Деревянная вешалка с тремя крючками. На одном болтается спецовочная куртка. Он проверил карманы. Ничего. Пусто. Ни бумажки, ни старого трамвайного билета. Ни табачной крошки. Под вешалкой мужские матерчатые тапки, разбросанные в беспорядке. Обувная полка, совершенно пустая, без следов пыли или разводов от грязной обуви, которая тут могла стоять еще вчера. Старое зеркало левее вешалки. И все. Больше в прихожей ничего не было. Старый линолеум в мелкую клеточку не был застелен ковром и будто бы тщательно вымыт.
Харламов нацепил на ноги бахилы, которые взял специально, зная, что полезет в квартиру Устинова. Пошел дальше. Ванная комната с пустой, вымытой до блеска полкой. Ни полотенец, ни зубной щетки – ничего. Пол чистый, ванна тоже. В санузле такая же стерильная чистота. Кухня встретила пустым, распахнутым настежь отключенным холодильником. Пустые полки, пустая сушка. Даже тарелок не было! Вилки с ложками тоже отсутствовали. В единственной комнате стояли диван с незапятнанной обивкой, старомодный шифоньер с пустыми полками, полированный стол и два стула. Все! Даже штор не было.
– Это о чем нам говорит, Харламов? – задал сам себе вопрос Вадик, растерянно осматривая квартиру еще раз. – Что он тут не жил, этот мерзавец. Собрать все вещи и вывезти их отсюда за вчерашний день или минувшую ночь он не смог бы!
Его догадки подтвердила Вера из сороковой квартиры с четвертого этажа, вернувшись через час с покупками из супермаркета, расположенного в двух кварталах от дома.
Все