же я поняла? – Вера вскинула голову, глянула на него с досадой. – Она что-то с него требовала, говорила, что это важно. Он лопотал что-то. Почти не слышно. Потом вдруг воскликнул, что он точно знает и его видел.
– Еще раз! Дословно! – перебил ее Харламов, его колотило.
Почему после того, как увезли Ларису, не был произведен поквартирный обход? Что за ведение дела? Когда они этим собираются заниматься? Завтра, через неделю?!
– Ну, в общем, Серега возмутился чего-то. Говорит, вам-то, мол, что? Это моя задница страдает. Может, чуть не так. Она говорит, мы сможем это устранить. А он – пока вы соберетесь, то да се… Короче, говорит, я его видел. И точно знаю, что это он!
– Кого?! Кого видел?!
– Я не знаю. Замок начал щелкать, я пулей домой, чтобы не застукали, – призналась Вера, обернулась на газовую плиту. – Может, чаю, Кочубей?
– Нет, спасибо… – Он снова потер щеки, они казались замороженными. – Что потом? Что было потом, Вера?
– А я знаю?! – фыркнула она неуверенно, но тут же осеклась под его жестким взглядом. – Ну… Дверь Серегина хлопнула. Шаги вниз по лестнице. Я на балкон пулей. Стою, смотрю…
– Что вы видели?!
– Что увидишь, Кочубей, в такую погоду? Фонари хоть и горят, но… Кусты, деревья, разрослось все. Сколько раз писали в ЖЭК, чтобы опилили. Ни хрена никому дела нет!
– Она вышла из подъезда одна?
– Да, – с явным облегчением выпалила Вера.
И не понятно было, что ее радовало. То ли что смогла это увидеть вчерашним роковым вечером и смогла быть полезной ему – Харламову. То ли что Устинов не пошел следом за Ларисой, исключив Ларису тем самым из разряда соперниц.
– Дверь открылась. Свет упал на ступеньки, это мне видно было. Она вышла, так вот поежилась. – Вера зябко шевельнула огромными плечами в овечьей шкуре. – Дверь захлопнулась и…
– И что дальше?
– Ничего. – Ее взгляд снова плутовато вильнул в сторону.
– Вера! Вы же сказали, что она к мужикам клеилась. Сказали в самом начале? – напомнил ей Вадик.
– Ну, сказала, – нехотя призналась она.
– Почему вы так сказали? Устинов понятно. Она его ждала. Заставила вас нервничать. Но это один мужик, Вера. Кто был еще? Кто?!
– А я знаю?! – огрызнулась она, вскочила со стула и начала хлопотать с чаем.
Гремела чашками, заварочным чайником, без конца просыпала сахар мимо сахарницы, чертыхалась, лила кипяток. Вадик терпеливо ждал. Не уходил. Не торопил. Вера что-то знала. Это могло быть важно, а могло оказаться и пустышкой. Но она точно что-то знала. И решила промолчать. Почему? Боялась? За себя или за Устинова, к которому явно питала симпатию? Вон и соседка с первого этажа подтвердила, что она к Устинову клеилась.
– Пей чай, Кочубей, – буркнула она, ставя перед ним красивую пузатую чашку.
Сама отошла к окошку, уставилась на улицу, сунув руки под мышки.
– Вера, – позвал он, вежливо отхлебнув из чашки пару раз. Чай был терпким, вкусным. – Вера, понимаете, может так получиться, что вы стали свидетелем…
– То-то