европейская техника ещё не знала, хотя и была полностью переведена на русский, английский, французский и немецкий языки. Горячая вода брызнула сразу с пеной, поскольку техника, использованная впервые после прошедших неделю назад испытаний, решила, что зашедший в неё человек должен быть уже очень грязным. К сожалению, настройку вручную Максим Алексеевич включить поленился и благополучно забыл об этом до тех пор, пока к нему на ужин не явилось сваренное и настоявшееся впоследствии на пару готовое блюдо.
– Должна сказать, шумоизоляция – одно из лучших свойств той железяки, – мрачно похвалила сантехнику Лиля, бессильно опускаясь на указанный ей стул по левую руку от старшего хозяина дома. – Мег’си фор юзд унзэрэ аппарата. Трижды.
– А должна была сказать один раз и на русском, – удивлённо протянул, почёсывая подбородок, мужчина. – Что же, разреши поинтересоваться, ты с ней сделала?
– Примерно то же, что она со мной, – нехотя отозвалась девушка, вспоминая свою бессильную ярость против куска стали и сладостный момент мщения, когда ей неожиданно попалась на глаза панель управления.
– Что ж, выходит, придётся ещё раз побеспокоить мастера… Ну, это уже мои заботы.
Когда принесли блюда, Лиля растерялась. Исподтишка следивший за племянницей Максим Алексеевич едва мог сдержать улыбку, видя, как девушка ест. Словно птичка – поклевала зёрен, попила водички – и всё, сыта. Сам он никогда не мог есть мало и приписал отсутствие у неё аппетита новой обстановке и более богатым яствам.
Но и в следующие дни, и после суда, окончательно определившего судьбу девушки, повторялось то же самое: она практически ничего не ела и спала намного меньше, чем это было, по мнению дяди, необходимо – всего по пять-шесть часов в сутки. Конечно, цвет лица Лили становился здоровее, и пропадала бледность, портящая так много обещавшее личико девушки, но всё же мужчину настораживали эти её привычки и другая, более весомая. Привычка сильно выражаться. Последней каплей в чаше терпения Максима Алексеевича стал званый ужин, куда был приглашён Даниил, его лучший друг, со своей женой и тремя детьми на несколько лет младше Лили. Уезжая, дети наперебой хвастались полученными знаниями и пополнениями в лексиконе.
– Не научишься сдерживаться сама, приглашу сюда племянника своей покойницы-жены. Вот уж кто быстро тебя отучит, – шутливо пригрозил дядя и вдруг подозрительно надолго замолчал.
– Ой, не к добру… – шепнула себе под нос девушка и исподлобья взглянула на отложившего книгу Максима Алексеевича. Они сидели в библиотеке – единственном месте, где его племяннице не на что было отвлекаться. Лиля вполне искренне старалась сосредоточиться на прочтении учебников по фармакологии и авиастроению, подсунутых на досуге дядей со словами о том, насколько важно юным красавицам всесторонне развиваться, но то и дело горестно вздыхала, а если уж не понимала чего-либо, так высказывалась об этом вслух и достаточно громко. Иными словами, нецензурная брань