в котором было бы неудобно бегать, изящная шляпа, которой уж точно не нашлось бы места на голове её потенциального убийцы, чистенькие сверкающие туфли… Даже если всё это превосходная маскировка, Лилю одолело любопытство и страстное желание поверить в сказку. И при самом ужасном раскладе у неё ведь ещё будет шанс спастись, верно? Если он не в засаду её поведёт, конечно же.
– А вы расскажете о моей семье? – неожиданно для всех послушно произнесла Лиля.
– Непременно сообщу всё, что помню. Однако не думает ли юная леди, что лучше будет сперва покинуть сие учреждение? – широко улыбнулся Максим Алексеевич. – К тому же, где-то в доме, в комнате Виктории, если я верно предполагаю, должен лежать альбом с фотографиями, и мне не нужно будет описывать хотя бы внешность… В этом я, признаюсь, не силён, да и память способна подвести.
Девушка охотно согласилась.
– Я же могу попрощаться и собрать вещи?
– Одежду мы поедем покупать новую, но, если хочешь, бери, – кивнул Максим Алексеевич. – Я ведь могу обращаться к тебе на «ты»?
Передёрнув плечами, что означало «как угодно», Лиля вскочила с кресла и скрылась из виду. Удивлённые её непредвиденным смирением женщины от охватившего их восторга готовы были зааплодировать.
Таким образом, спустя час, под радостные вопли работников детского дома из окон о том, как они будут по ней скучать, Лиля села в кабриолет. Из окон на неё жадно глядели покрасневшие глаза Мишки, непривычно грустные – Жени и счастливые – блондинки, которой было завещано всё, кроме кулона, который Лиля надела впервые за три года, но ни за что не оставила бы в приюте.
2
Всю дорогу до дома, на удивление неблизкую, девушка старалась сохранять самообладание и не докучать дяде вопросами. В том, что её не похитили, она уже была убеждена: те, кто хотел бы её смерти, могли найти подставное лицо и попроще. От остальных мыслей ей удалось отвлечься на ветерок и впечатляющий блеск капота иссиня-чёрного автомобиля. Максим Алексеевич вёл машину уверенно, но, пожалуй, слишком быстро для городских условий, и распущенные волосы девушки вскоре приобрели вид птичьего гнезда. Пару раз взглянувший на племянницу мужчина невольно улыбнулся, поняв, что зря забыл предложить ей надеть головной убор или хотя бы заплестись.
Самой Лиле, однако, было не до причёски. Осознание, что она вот-вот окажется в доме, где должна была жить все эти годы, и увидит фотографии родственников, которых совсем не помнит, вскружило ей голову. Взволнованная, радостная от того, что у неё будет личное пространство и за него не нужно будет бороться, от понимания, что ей больше не придётся развлекаться теми методами, что она уже исчерпала, находясь в детдоме, и что найдутся новые, более интересные и безопасные – о перестрелке она забыть не смогла, – девушка замечталась настолько, что уснула.
Разбудил Лилю заглохший мотор и бодрое восклицание Максима Алексеевича, не заметившего, что его племянница задремала.
– Ох,