и идет, значит, начальник наш по всему поселку и усмешку в усах своих припрятывает. Не потому, что веселое что-то увидел, веселого здесь мало, я же говорю – бардак, а оттого, что веселое, видать, вспомнил. Интеллигентный, одним словом, товарищ – даром что человек простой и, несмотря на особенности, считай – душевный.
А навстречу ему выгребает как раз Витька Меньшов, штурманец молодой, с дизелюхи.
И у него, как раз, понимаешь – горе. Жена к нему, понимаешь, приезжать одна отказывается – по причине грудного ребенка на руках и большого количества пересадок по дороге. И непременно хочет жена эта тещу с собой прихватить, чтоб было кому вещи тащить и за дитём в дороге приглядывать.
Так вот, только Витёк с неприятностью такой уже согласился – чтоб, значит, жена и тещу везла (да и то, по-моему, потому только, что в одиночку совсем уж ему невмоготу стало), как – здрасте вам! – новое горе. Теперь уже, когда Витёк-то на тещу согласился, начальство наше заартачилось.
Не хочет, понимаешь, оно Витькину тещу во вверенном поселении видеть. Оно ее и раньше не видело, и теперь – тоже не хочет. Потому вызов на тещу эту не подписывает и даже печать ставить отказывается. А в наши края без «вызова» с печатью, сам знаешь, никак не попадешь, порядок тут строгий – флот же!
А Витёк, он, хоть парень-то, в общем, неплохой, однако гордый очень. Никогда начальство для себя ни о чем не попросит и даже – не хочет просить. Своеобразный, словом, товарищ.
Но уж тут он себя все-таки пересилил (дело-то семейное) и рапорт начальству написал. Так, мол, и так, прошу, мол, на ненаглядную тещу вызов составить. Четвертый уже рапорт «катает», а толку – ноль…
Вот и видит теперь начальство наше, что навстречу ему лейтенант Меньшов с бумажкой какой-то, видать, с очередным рапортом, стремительно движется. И лицо при этом у офицера Меньшова – весьма отчаянное.
Видит еще начальник, что криком его на этот раз, скорей всего, не остановишь и… решает вдруг в сторону свернуть, чтоб, значит, столкновения избежать. «Разойтись на встречных курсах», как говорится.
И только собирается он этот маневр произвесть, как Витёк (куда только гордость свою хваленую подевал?) в ноги ему – бух!
Прямо в луже посреди плаца на коленях стоит, а фуражка его – слетела и, как у нищего, козырьком кверху, мокнет. И давай он тут же, как все равно при проклятом царизьме, поклоны до земли бить. Начштаба даже опешил и что сказать – не знает, бормочет только: «Прекрати, прекрати сейчас же…».
А Витек, видно, устав с непривычки, кланяться вдруг перестал да как заголосит во все горло: «Благодетель! Отец родной!! Не дай пропасть!!!». Полпоселка тут же из окон выставилось – чтоб картину такую не пропустить и лучше видеть.
«Подпиши, Христом-Богом прошу-у!», – орет придурок этот и, по всему видать, опять поклоны бить собирается.
Начальству нашему реклама такая, понятное дело, ни к чему. А что делать – не знает. Такой вот показательный