Мама для выброшенного ребенка. Виктория Вестич

фельдшера.

      – Да, – я говорю название суспензии и сообщаю, когда ее дали.

      – Вам нужна госпитализация. Я слышала небольшие шумы в легких, нужно исключить вероятность воспаления.

      – Я могу с ним поехать?

      Медсестра бросает на меня угрюмый неприязненный взгляд, отвечая за фельдшера:

      – Мамочка, ну конечно вам нужно ехать с ребенком. Все дети такого возраста всегда должны находиться рядом с мамой.

      – Ой… да, конечно, – стушевавшись, бормочу я под нос.

      Обернувшись, я вижу, как фельдшер готовит укол и замираю. Небольшая игла втыкается в ногу малышу, а кажется, как будто мне, так сильно отзывается его надрывный плач внутри. Едва только девушка прикладывает ватный тампон и фиксирует его лейкопластырем, как я тут же тороплюсь взять ребенка на руки.

      – Лекарство подействует в течение пяти-десяти минут. Соберите пока вещи первой необходимости и оденьте ребенка, – говорит фельдшер, складывая неторопливо свой чемоданчик.

      Знаю, они уже привыкли к плачу и людским переживаниям, это ведь их работа, невозможно всем подряд сочувствовать, иначе просто выгоришь изнутри. Но я, в отличие от работников скорой, не сталкивалась с подобным часто, поэтому еле беру себя в руки, только сквозь слезы киваю. Малыш так плачет, заходясь в крике, что невозможно оставаться равнодушной, как эта медсестра, спокойно пишущая в своих бумагах что-то.

      Я ухожу с малышом в соседнюю комнату, куда успела унести вещи, а следом за мной выходит и мама Зоя.

      – Ну, что надумала, Полин? – шепотом спрашивает она, – Давай сюда мою красоту, сама его одену, а ты собирайся пока.

      – Завтра схожу сначала к адвокату, а потом… – я передаю малыша ей на руки.

      – Батюшки! Да где же ты деньги на адвоката найдешь? – охает крестная.

      – К бесплатному схожу… я поищу в интернете, уверена, что найду хоть кого-нибудь, ведь во всех городах есть такие конторы. Может помогут советом.

      – А если нет?

      – Если нет, пойду напрямую в отдел опеки и попечительства. Если бы я только знала, как ребенка зовут, хоть что-нибудь о нем, был бы шанс хоть как-то родителей его найти, а так…

      Крестная замолкает, одевает пока малыша в комбинезончик, который дала баба Валя, а потом передает его снова мне на руки и отходит ненадолго к шкафу. Возвращается она очень быстро и протягивает мне свернутую пятитысячную купюру.

      – Вот, возьми деньги.

      – Мам Зоя… – мотаю я головой отрицательно. Вдруг это вообще последние ее деньги? Крестная работает продавщицей в местном магазине и накоплений у нее, насколько я знаю, не очень много.