поучаствовать.
Сквозь паутину радужных просветов, спустившихся с небес игривой радугой, проглядывали первые зачатки законченного механизма,– звезда,– изрек мастер и с кропотливой тщательностью продел на нее сердцевину, пластиковый цилиндр, удобно выточенный под незатейливую фигуру. Смерив зорким глазом это зарождение прекрасного и сопоставив свои силы и усилия по выделению необходимого количества тепла, он понял, что жемчужный браслет, выкованный в недрах недоразумений и пошлости как нельзя в пору ляжет на все грани подвластного окончания “звезды”. Чтобы не потерять хватку и расточить характер в сторону движения мысли к чувствам, ловким ударом кулака по естеству звездочки, что потерявшись, отдала хозяину частичку себя, так хорошо и пропорционально похожую на первопричину. Задачи что делать дальше просто не могло возникуть,– колесо,– крикнул обескураженный мастер, интуитивно закладывая ноги под себя. Промахнувшись мимо опоры точки стояния, словно повиснув в воздухе, воспарил незатейливый умеха, ища столкновения с землей, но найдя в соприкосновении странные остатки присутствия межпространственных цивилизаций. Как разобраться в сложившейся ситуации, как не потерять себя, а присовокупить что-то полезное, так необходимое сейчас,– колесо,– чуть силы промолвил подуставший мастер Колеса. Имея странную конструкцию из сияющего новизной материала, он с радостью добавил любовь и нежность, что придавали архитектуре вид законности и грации, излагаемых при каждом упоминании о них. Поддержка и опора никогда так остро его не волновали как в момент соединения с имеющимся другом, который озирался с видом непонимания и расхлябанности. Возможно эти вопросы и сподвигли мастера Колеса подать тому руку помощи и восприятия действительности, в которой они, по странному плану неведомого хозяина положения оказались. И вот, держась друг за дружку обеими руками, вышли из тени существования в мир открытий и познаний, что влечет каждого любителя новых ощущений.
– Как тебя зовут,– спросил мастер Колеса.
Только немое молчание услышал он в ответ. Приличия и нормы стояния позволяли удержаться от хвалебного оклика неведомого произведения искусства, сотворенного в его мастерской, в его присутствии, но не имеющего символов обозначения как друга. Вспомнив весь имеющийся опыт и знания общения с незнакомцами, слегка препинающимся языком он случайно обронил,– В-ве-сь,– тот лишь дал в ответ,– Зу-зу-зу. Удача свалившаяся на голову не доставляет столько удовольствия, как первые слова недавно закрепленного и уже не такого робкого Везу. Время казалось им бесконечным и возникало чувство беспрепятственного взаимодействия всех структур и тонкостей, что могли появиться у друзей на пути. Расставание с собой никогда не дается легко, неутонченный в делах такого рода Везу сразу заметил угасающую страсть мастера к своей составной единице, что не давала усомниться в своем происхождении плавными колебаниями в размеренном течении жизни.
– Страсть к Музыке.– решился на разговор Везу.
Эту странную натуру он понял с момента рождения, только показав всем свое превосходство в ритме, он сразу нашел достойный отпор в лице своенравной