должны объективно разобраться в степени виновности арестованных и сообщить нам, за что их привлекли к ответственности?»[225] Данный рассказ совершенно абсурден хотя бы потому, что Уборевич был расстрелян за две недели до собрания. Поставить под сомнение виновность «заговорщиков» в те времена означало подписать самому себе смертный приговор. Однако, если верить Жукову, на сей раз произошло чудо. Партсобрание разобралось, что к чему, и признало необоснованность обвинений в адрес Белоскокова. Тот, переполненный благодарностью, не мог сдержать слез, пожимая руки своему спасителю – Георгию Константиновичу. Мораль басни: «К сожалению, многие товарищи погибли, не получив дружеской помощи при обсуждении их в партийных организациях»[226].
Если мы не располагаем никакими данными об участии Жукова в терроре, то у нас нет и никаких сведений о каком-либо его активном противодействии репрессиям. Он лишь выражает сожаление из-за неспособности Красной армии защитить себя от действий НКВД. Очевидно, он писал эти строки, держа в памяти то, как все его покинули в 1957 году. Все: Рокоссовский, Конев, Малиновский… А сам он помогал своим товарищам, когда те попадали в руки НКВД в 1937 году? Он неоднократно утверждал, что заступался за Рокоссовского. Никаких следов этого найти не удалось. Единственный раз он рассказал об этой своей «помощи» в письме от 7 декабря 1963 года, адресованном писателю Василию Соколову[227]. В нем он утверждает, будто во время своей первой встречи со Сталиным попросил его освободить «поляка». Трудно вообразить себе эту сцену. К тому же первая встреча Жукова со Сталиным состоялась 2 июня 1940 года, что подтверждает журнал посещений сталинского кабинета. Рокоссовский в это время… уже три месяца был на свободе. А если Жуков об этом не знал? Исключено: Рокоссовский был назначен командиром 5-го корпуса, дислоцированного в Киевском особом военном округе, командующим которым стал Жуков. А если он ошибся в дате? Трудно себе представить, чтобы он мог забыть день своей первой встречи с диктатором. Из всего этого следует сделать вывод: Жуков все выдумал, он не помогал ни Рокоссовскому, ни другим своим коллегам и никогда не выступал против действий НКВД.
Служебное повышение Жукова не означало, что теперь он оказался вне опасности. Террор продолжался, а с ним чехарда на командных должностях. Белов был арестован. На посту начальника Белорусского военного округа его заменил некто Ковалев, «не Уборевич и даже не Белов»[228]. Его заместителем был назначен Елисей Иванович Горячев, человек, близкий к Буденному. На процессе Тухачевского Горячев был единственным комкором среди судей, в числе которых были Белов, Шапошников, Блюхер и Буденный. Он был непосредственным начальником Жукова в ходе экспериментов с «бронекавалерийскими соединениями». Возможно, Жуков думал о нем, когда писал: «На смену арестованным выдвигались все новые и новые лица, имевшие значительно меньше знаний, меньше опыта, и им предстояла