пафосную речь подхватывал секретчик. Нам вещали о престиже Российской науки, о национальной гордости россиян, о грязных инсинуациях наших идеологических врагов, об антироссийских санкциях и допинговых скандалах, о том, что именно наш соотечественник первым полетел в космос. И прочая, и прочая, и прочая.
Никто из нас и рта не мог раскрыть. Да и чтобы мы возразить?
Зинаида Владимировна, сидящая рядом со мной, вздохнула.
– Кажется, это тот самый случай, когда проще отдаться насильнику, чем возражать и сопротивляться.
Короче, через некоторое время мы принялись звонить по телефонам, пытаясь как-то организовать свои дела на время нашего заточения во имя Торжества Российской Науки, и договориться о необходимых передачах барахла. Мне пришлось ещё заказывать приданное для Абсциссы, так как наш домашний любимец – скотч терьер Пират кошек на дух не переносит, и бедной Абсцессе там не место, а бросить её в институте одну я не могла. Сын едва не матерился, разыскивая по городу дежурный зоомагазин.
В результате всей этой катавасии мы прибыли в пансионат уже под утро. Я ужасно устала, у меня дико болела голова, и на меня накатил острый приступ мизантропии.
В довершении ко всему, мы обнаружили, что пансионат, помимо штатного старичка-вахтёра, охраняется людьми в штатском с одинаково невыразительными лицами. Похоже, что Коршунов сумел привлечь для охраны нашего секрета профессиональных хранителей государственных тайн. Эти профессионалы с вежливыми, но не оставляющими возможности выбора, улыбками предложили нам сдать все гаджеты. А потом ещё и просканировали нас и всё наше барахлишко, включая кошачью переноску, и пакеты с кормом и наполнителем для кошачьего туалета, на предмет сокрытия электроники.
Это категорически не улучшило моего отношения к происходящему, поэтому мы с Абсциссой демонстративно прошествовали в самую дальнюю комнату по коридору и заперли за собой дверь.
Утром я проснулась поздно. Абсцисса лежала рядом со мной и постанывала во сне. Впрочем, с учётом всех её вчерашних неприятностей, выглядела она вполне удовлетворительно.
Я привела себя в порядок и спустилась в столовую на завтрак. Абсцисса последовала за мной. Она так настрадалась бедняга, что теперь цеплялась за единственного знакомого человека.
В столовой сидела только заплаканная Аллочка. Увидев меня, она, буркнув что-то невразумительное, что могло с одинаковой вероятностью быть дежурным приветствием или грубым ругательством, и поспешила прочь. Ну, всё понятно, обиделась на нас взрослых, пошедших на поводу у Попова и Коршунова и согласившихся на эту дурацкую ссылку, и, соответственно, обрекая на неё же и бедную маленькую Аллочку.
Но мне самой было так гнусно, что переживания бедной девочки меня не тронули.
В столовой появилась Зинаида Владимировна. Воровато оглядевшись, она подошла к моему столику и жарко прошептала:
– Иванчиков привёз с собой коньяк и безобразно напился.
– Жаль я не знала, попросила бы угостить, – мрачно отозвалась я.
– Елена