создания принципиально нового противоракового препарата и разработка основной концепции принадлежали Соне, умиравшей тогда от меланомы. Суть его состояла не в том, чтобы уничтожить раковые клетки, а в том, чтобы создать вокруг опухоли некую капсулу, не позволяющую опухоли расти и давать метастазы. Мы с Пашей начали разработку Пасолена по Сониным запискам, поражаясь на каждом этапе, точностью её предвидения. Для нас Пасолен был не просто препаратом, и не ради премий и славы мы работали над ним.
Вдруг Абсцисса, которая шла на пару шагов впереди меня, с воем бросилась мне под ноги. Я едва не упала, но возмущённый крик застыл у меня в горле: там, куда я сейчас должна была шагнуть, не задержи меня кошка, со страшным грохотом разбился сорвавшийся или сброшенный с крыши кирпич. Один из осколков оцарапал мне скулу.
Машинально растирая кровь рукой, я с ужасом осознала, что мы тут сидим отрезанные от всего мира, лишённые средств связи, и один из нас, между прочим, убийца.
Мне стало холодно от страха. Я поспешила в свою келью и заперлась на замок.
Через некоторое время в дверь моей комнаты кто-то постучал. Вспотев от страха, я осторожно подошла к двери, и, встав сбоку от неё, чтобы меня не прострелили (паранойя, как она есть), хрипло спросила:
– Кто там?
– Елена Николаевна, не пугайтесь, это я, Попов.
– Да, слушаю вас, Александр Анатольевич, – сказала я, приоткрывая дверь.
– Елена Николаевна, сотрудники пансионата просили приходить в столовую по часам, с завтраком-то мы сегодня безобразно растянулись, а сейчас сотрудников мало – мёртвый сезон. Каждый и так крутиться за троих.
– Да, конечно.
– Ну и славненько, тогда запомните, пожалуйста, что завтрак у нас с восьми до девяти, обед – с часу до двух, ужин – с семи до восьми вечера. Да, в пять часов ещё чай. У вас нет возражений? Тогда до встречи в столовой.
– Да конечно. А сколько сейчас? Я без часов.
– Двенадцать пятьдесят.
– Спасибо. К нужному времени буду в столовой.
Как это сказал наш уважаемый директор? Мёртвый сезон. У меня мурашки по коже пробежали. Как бы его слова не получили бы материального подтверждения. О, Господи, о чём я думаю?
В час дня мы все встретились в столовой. Зинаида Владимировна, Маша и Аня держались настороженной стайкой. Иванчиков был заметно пьян, то ли он умудрился провести с собой огромные запасы алкоголя, то ли отыскал пансионатский бар, и приступил к планомерному уничтожению его запасов. Ваня Горелый, рассеянно поприветствовав присутствующих, демонстративно уткнулся в какую-то книгу, словно подчёркивая, что не имеет с нами ничего общего. Аллочка, не поднимая ни на кого из нас заплаканных глаз, держалась особняком, и чуточку перекусив, поспешила в свою комнату. Бедная девочка, ну её-то с какой стати мурыжить? Отпустили бы ребёнка домой. А. с другой стороны, а за что Машу, оставившую больного ребёнка с мамой-сердечницей, Зинаиду Владимировну, Ваню, Анну, да и всех нас.
Младов, решил блеснуть светскими манерами и развлечь меня беседой.
– Елена